Этим вечером мы гуляли по городу, сидели в баре, слушали
музыкантов и рисовали свои портреты и шаржи у уличных художников. Буквально на
каждом шагу Игнат страстно сжимал меня в своих объятиях, а я закрывала глаза от
блаженства и мечтала, чтобы эти мгновения длились целую вечность. Он любил
смотреть, как я ем, и постоянно кормил меня с рук, а иногда и вовсе с ложечки,
как маленького ребенка, предварительно остужая мне горячий супчик или манную
кашу. Он любил смотреть, как я двигаюсь в танце, хлопал и просил меня танцевать
еще и еще. Ему нравилось, когда мы занимались сексом, наблюдать за тем, как я
любуюсь своим отражением в зеркале, как я плачу, смеюсь, кусаюсь и умоляю его,
чтобы это никогда не заканчивалось. Он любил все, что я делаю, и постоянно
говорил, что любит мой голос, мои глаза, мой слегка вздернутый носик,
очаровательные реснички и милые ямочки на щеках. Но больше всего, говорил
Игнат, он любит мое сердечко, потому что оно такое маленькое, а вмещает в себя
такую большую любовь. Он любил все, что я делаю, все, о чем думаю и говорю.
Глава 12
Ночью я почувствовала себя плохо и ощутила, как у меня
заклокотало в груди.
– Игнат, мне плохо. Видимо, я простыла.
– Где же ты могла простыть в такую погоду? – заботливо
спросил мой возлюбленный и прислонился к моему лбу.
– От кондиционера – я очень быстро от них простываю. Не
нужно сегодня его включать.
– Это я виноват. Привык спать под кондиционером. Ну почему
ты мне раньше об этом не сказала?
– Думала, обойдется.
Игнат вскипятил воду и стал поить меня чаем с липовым медом.
– И какого черта я включаю этот кондиционер? Нужно дышать
морским воздухом.
Распахнув дверь балкона нараспашку, Игнат лег рядом со мной
и запел мне колыбельную песенку.
– Да ты с ума сошел! – Своим пением он растрогал меня
настолько, что на моих глазах показались слезы. – Ты всем своим женщинам
пел подобные песни?
– Кристи, мы же с тобой договорились больше не вспоминать о
каких-либо других женщинах.
– Ответь, пожалуйста, на мой вопрос.
– Я никогда никому ничего не пел. Мне хочется петь только
тебе.
– Тогда я самая счастливая женщина на свете.
– Я сделаю все возможное, чтобы ты никогда не усомнилась в
этом.
На следующий день я решила отлежаться в постели, потому что
у меня по-прежнему держалась высокая температура. Игнат заказал завтрак прямо в
номер, вновь покормил меня, словно маленькую, заботливо укутал меня одеялом и
ушел купаться.
– Не вздумай вставать. Приду – проверю, – чмокнул Игнат
меня в щеку перед тем, как уйти.
Закрыв глаза, я слегка поджала губы и подумала о том, что
то, что происходит сейчас, творится со мной впервые. За эти чувства я готова
отдать все на свете. Только бы они не прошли, потому что чем сильнее ты любишь,
тем сильнее потом боль потери. Я вспомнила, как совсем недавно Игнат баюкал
меня, словно малышку, гладил по голове и играючи целовал в ушко. А еще я
вспомнила о том, как однажды я очень сильно заболела ангиной и у меня началась
лихорадка. Я лежала в своей спальне вся бледная и горячая и смотрела глазами,
полными мольбы, на сидящего рядом Бориса.
– Борис, умоляю, не уходи, – шептала я, облизывая
высохшие губы. – Я не могу оставаться одна. Мне страшно! Мне кажется, я
сгорю.
– Малыш, не обижайся, но я должен уехать. Я буду тебе
звонить, – говорил Борис виноватым голосом и поглядывал на разрывающийся
от звонков телефон. Видимо, это звонила обеспокоенная жена.
Температура ползла вверх так стремительно, что он сам не на
шутку испугался и вызвал «Скорую». Врач сделала мне укол, положила на стол
упаковку таблеток и сказала, что если мне станет хуже, то необходимо будет
вызвать «Скорую» еще раз, и тогда мне придется ехать в больницу. При этом
медики настоятельно рекомендовали Борису не оставлять меня одну и уехали. Все
это время Борису на мобильный названивала жена, он заметно нервничал и смотрел
на часы, выжидая момент, когда ему наконец можно будет уехать. Наконец, не
выдержав нервного напряжения, Борис все же отвел взгляд в сторону и сказал, что
ему пора уезжать, обещая мне звонить как можно чаще. Тогда я взяла его за руку,
заплакала и сказала ему о том, что мне страшно оставаться одной. Я просила его
не уезжать, дождаться того момента, когда высокая температура хоть немного
спадет и я смогу уснуть, но Борис ерзал, сидя на кровати, и нервно по телефону
объяснял своей супруге, что у него важная встреча и он скоро приедет. И он
уехал. Он уехал, несмотря на мои слезы, мольбы и уговоры. Он уехал, а я
осталась одна и завыла белугой от одиночества, страха и внезапно навалившейся
на меня болезни. Борис чувствовал свою вину и пытался ее загладить своими
частыми звонками, но я решила, что в данной ситуации будет намного лучше, если
я не стану брать трубку. Что я и делала.
Немного поспав, я посмотрела на часы, вышла на балкон и
увидела, как к зданию нашей гостиницы подходит Игнат. Красивый, высокий,
загорелый, плечистый, с широкими скулами и коротко подстриженными шелковистыми
волосами, с потрясающей улыбкой. Заметив меня, он помахал пляжным полотенцем и
поднялся в номер.
– Кристи, а почему ты не в кровати?
– Устала валяться.
– Лучше пару дней поваляться в кровати, чем перенести
болезнь на ногах. Ты проголодалась?
– Я бы что-нибудь съела.
– Тогда обед тоже заказываем в номер.
Игнат принял душ, надел махровый халат и восхищенно
посмотрел на сервировочный столик, уставленный разнообразными яствами, который
по первому зову привезли из гостиничного ресторана.
– Боже мой, наверное, все это чертовски вкусно!
Игнат вновь кормил меня, как ребенка, и поглаживал мою
спину.
– Отлежишься еще денек и будешь в полном порядке.
– Как море? – спросила я и бросила в сторону Игната
ревнивый взгляд.
– Море сегодня шикарное: слегка штормит. Я люблю неспокойное
море.
– Как женщины?
– А при чем тут женщины? – лукаво спросил меня он.
– Как они на тебя реагировали?
– Кристи, но ты же сама знаешь, как бабы на меня реагируют.
Когда я прохожу мимо, они открывают от удивления рот, хватают меня за плавки и
падают без сознания, – громко рассмеялся Игнат.
– Ты это серьезно говоришь? – заметно напряглась я.
– Шучу. Дурочка ты моя, ну неужели ты не поняла, что мне,
кроме тебя, никто не нужен.
– Это правда?
– Истинная правда, – улыбнулся Игнат и принялся кормить
меня окрошкой.
