И все же альфонсы – творение наших женских рук. Пока есть
спрос, есть предложение, и зачастую альфонсами наших мужчин делаем именно мы,
проявляя к ним совершенно ненужное сострадание и даже самопожертвование.
Мужчине можно помочь, и его можно понять, если его нестабильная финансовая
сторона – явление временное, но если оно переходит в состояние постоянности, то
ни о какой помощи тут не может быть даже и речи. Меня часто спрашивают о том,
не являюсь ли я феминисткой. Нет, не являюсь, хотя бы потому, что я очень
сильно люблю мужчин. Я люблю сильных, целеустремленных, интересных мужчин с
чувством собственного достоинства. Я люблю МУЖЧИН, а не мужчинок, и слава
господу богу, что они еще есть и мы имеем возможность ими гордиться.
Этот роман мне хочется посвятить моей давней почитательнице
Кристине.
Пролог
Услышав, как со скрежетом в железной двери открывается
окошечко, я вздрогнула.
– Я не хочу есть, – еле слышно произнесла я и поджала
под себя ноги.
– Давай, жри, спидоноска несчастная!
– Я не хочу, – вновь повторила я. – Я плохо себя
чувствую.
– Ты что, подыхать, что ли, собралась?
– Скорее бы…
– Пожри, пока живая. Когда сдохнешь, тебе пожрать уже никто
не предложит.
Посмотрев с грустью на тюремную баланду, я отодвинула
тарелку в сторону и вновь уставилась в одну точку. Сегодня пошел уже восьмой месяц,
как я сижу в одиночной камере. Восьмой месяц я не живу, а существую. Ни о чем
не мечтаю, ничего уже не жду, а хочу лишь одного: чтобы все это закончилось как
можно скорее… Когда же этот кошмар прекратится и я обрету покой… Я не знаю,
есть ли жизнь после смерти… Если есть, то, может быть, в другой жизни мне
повезет намного больше. А может быть, я вообще больше никогда не рожусь
человеком, а стану какой-нибудь кошечкой, живущей у хороших и добрых хозяев.
Стоп! А если жизни после смерти нет? Ведь никто точно этого не знает. Если там
пустота и я никогда снова не рожусь, то, по большому счету, и не надо… Мне и
этой жизни хватило сполна.
Вчера у меня был день рождения. Никогда не думала, что мне
придется его справлять в тюрьме. Впрочем, о каком дне рождения можно вообще
рассуждать? Да и рассуждать-то я уже разучилась. Я деградирую. Наверно, это был
уже последний мой день рождения в этой жизни. Я сделала тюремный торт и, так
себе ничего и не пожелав, вспоминала свою нелегкую и непутевую судьбу. Только
не думайте, что тюремный торт имеет хоть какое-то отношение к настоящему.
Совсем нет! О настоящем торте я даже и не мечтаю, хотя всегда была сладкоежкой.
Было время, когда я могла съесть за один раз несколько порций мороженого и
выбрать для себя в магазине аппетитный торт, украшенный моим любимым кремом.
Приготовление же тюремного торта занимает совсем немного времени, да и вкус у
него другой. Совсем не тот, что у настоящего. Рецепт этого нехитрого лакомства
таков. Берется кружка, в нее кладется маленький кубик маргарина, который иногда
нам дают на ужин. Затем маргарин тщательно перемешивается с сахарным песком.
После этого я наливаю в кружку немного кипятка и, пока вся эта смесь не остыла,
в срочном порядке съедаю ее с хлебом.
Было время, когда я вздрагивала при слове «тюрьма» и была
твердо убеждена в том, что я всегда буду знать о ней только из книг и различных
фильмов. А в принципе, по большому счету, ничего нет странного в том, что я
оказалась в тюрьме. Я живу в таком государстве, в котором возможно все. В первый
день, как только я сюда попала, я билась головой о стену, рыдала, кричала, а
теперь… Теперь я уже давно ни на что не реагирую, и у меня не осталось никаких
эмоций. Все заключенные, находящиеся в других камерах, ждут освобождения,
мечтают о свободе, но я больше не отношусь к их числу. Свобода… А зачем она мне
нужна? Что мне с ней делать? За стенами тюрьмы живут злые и жестокие люди,
которые ненавидят тех, у кого ВИЧ. Они смотрят на меня, как на изгоя, прячут от
меня своих детей и даже надевают марлевые повязки, когда со мной общаются. Люди
смотрят на меня, как на ходячий труп. Возможно, они правы, но только я еще
живая. Скорее всего я – потенциальный труп. Я часто вспоминаю, что я
почувствовала в тот момент, когда узнала о том, что заболела. Первое время я не
могла спать. Я потеряла счет времени и сутками лежала на кровати, смотрела в
потолок и спрашивала сама себя: почему это произошло именно со мной? В чем я
провинилась, что не так сделала и кому в этой жизни перешла дорогу? А когда я
немного пришла в себя, то пошла сдавать кровь еще раз. Результат подтвердился.
Я вновь испытала шок, стресс и пошла сдавать кровь в третий раз. Когда в третий
раз диагноз вновь подтвердился, я не знала, куда мне нужно бежать и что делать.
А дальше начался сущий кошмар: я стала сдавать кровь по пять раз на дню в самых
различных лабораториях и, получая подтверждение своего диагноза снова и снова,
как одержимая, искала очередной медицинский центр, в котором я еще не была. Я
падала в обморок от бессонницы и потери крови, мои вены стали похожи на вены
настоящего наркомана, но я по-прежнему сдавала кровь и ждала результата. В тот
момент хождение по диагностическим центрам было смыслом моей жизни. Когда в
Москве меня уже знали в лицо практически во всех медицинских центрах, я села на
питерский поезд и, приехав в Санкт-Петербург, стала проделывать то же самое. А
затем купила билеты на самолет и полетела в Екатеринбург. После этого я хотела
рвануть в Челябинск, но не смогла. Не смогла по той причине, что у меня уже не
было вен. Ни вен, ни сил и ни желания. Говорят, что в каждом тоннеле горит
свеча. Может быть, но только не в моем. Я точно знаю, что в моем тоннеле будет
мрачно, холодно и темно. Я видела четкий тупик. Пропала энергия, стали болеть
кости, и меня одолела депрессия.
Иногда по ночам я пыталась представить, что творится в моем
организме, как разрушаются клетки моей иммунной системы. Бред какой-то! Люди
вокруг живут нормальной жизнью, а я ею жить уже не могла. Теперь мои мысли были
заняты только состоянием моего организма. Хотя иногда я все же отвлекалась:
вспоминала счастливое прошлое, в котором было светло, уютно и радостно, и
мечтала о том, чтобы хоть ненадолго в него вернуться. Мне вспоминалась моя
первая любовь, и на глазах выступали слезы. Тогда я была НИКТО, звали меня
НИКАК, и, как в таких случаях говорят, у меня не было ни флага, ни родины. Я
была совсем юной, но уже слишком амбициозной и самоуверенной. А он закончил
институт и имел приличную должность в конторе. Он хотел семью и детей, а я –
свободы и независимости… Старенькая чебуречная и мы, сидящие друг напротив
друга, пьющие мясной бульон и с огромным аппетитом уплетающие чебуреки… Да,
было славное время, но, увы, его уже не вернуть назад. В той прошлой жизни был
солнечный свет, беззаботное веселье, море улыбок и вера в будущее.
