– Теперь мне многое становится понятно, – наконец, сказал Лео, когда Хью закончил свое повествование. – Я даже не представляю, как бы я себя повел, если бы выяснилось, что всю жизнь я считал себя не тем, кем был на самом деле. Однако все-таки осмелюсь сказать, что ты был несправедлив к своему отцу. Постой, не перебивай, – притормозил его Лео, когда Хью открыл рот, чтобы вступить с ним в спор. – Ты просто постарайся поставить себя на его место. Представь, что от того, останешься ли ты в родном доме или сможешь от этого отказаться, зависит судьба твоих близких и друзей. Как бы ты поступил?
– Ушел бы, конечно, – не раздумывая, ответил Хью.
– Вот именно, любой нормальный человек поступил бы так же. А почему ты считаешь, что твой отец ушел, потому что боялся принять бой? Неужели ты не знаешь, что отважнее его в ту пору никого среди воинов не было? Лично я нисколько не сомневаюсь в благородности его намерений. И, знаешь, мне почему-то кажется, что тебе так выгоднее думать. Ты не обижайся на меня, друг. Но твой отец может быть виновен лишь в том, что, стараясь скрыть от тебя правду, сам отстранился от тебя. Согласен, это не назовешь красивым поступком, но и звания труса он никак не заслужил.
Хью хотел было вступить в спор, но что-то его остановило. Его порой удивляло то, как внутри молодого, незрелого юноши, склонного к авантюризму и безрассудству, могли так легко уживаться крайнее легкомыслие и развитая не по годам мудрость. Молодой Тэйлор тут же вспомнил стену славы отца, которую он увидел в первый день в своей комнате и которую на следующий же день закрыл портьерами. Он вспомнил, как Ганнибал рассказывал ему о его отце. Конечно, этот человек не мог быть трусом, и он все же зря так сказал. Лео был прав, это была всего лишь банальная обида. Юноша вдруг подумал о том, что и сам не сделал ничего, чтобы сломать стену отчуждения между ними. Ему следовало хотя бы попытаться поговорить с отцом. Теперь это не имело никакого смысла. Они никогда больше не встретятся. Хью чувствовал, что обрел здесь свой дом. И здесь он обрел уверенность в своих силах. Он больше не боялся той ответственности, которая раньше так его пугала. Он был сыном своего отца, он был настоящим Тэйлором, и он собирался сделать все от него зависящее, чтобы никто из его близких не пострадал.
Хью почувствовал себя свободно и легко, ему захотелось схватить Лео и подбросить в воздух, что он тут же и проделал.
Лео, не ожидавший подвоха, оказавшись довольно высоко в воздухе, начал громко ругаться.
– Да ты, и вправду, ненормальный, – пробурчал он, удачно приземлившись на руки друга. – Что, силу некуда девать? Вот и мне некуда, – уже примирительным тоном добавил он. – И зачем нам вся эта силища, если ее и приложить-то некуда? И все-таки здорово ты Грегори сегодня поддал!
Лео, пока они приближались к замку, еще долго сетовал на то, что ему пришлось наблюдать за схваткой издалека. Когда до Норгстона оставалось рукой подать, Лео вдруг предложил:
– А давай сэра Томаса навестим, хоть ему-то я смогу обо всем рассказать, ты же сам знаешь: он могила, в смысле никому ничего не скажет. Ну, пожалуйста!
Хью вовсе не разделял желание Лео похваляться своими победами, но отказать ему просто не смог (в конце концов, Лео и так было тяжело держать язык за зубами), и, свернув в широкую тенистую аллею, они пошли к главным воротам Норгстона.
– Похоже, кто-то пожаловал. – Лео указал рукой в сторону ворот, сэр Томас с кем-то разговаривал через двери.
– Я Марта Крафт, вернулась домой, – послышалось из-за ворот.
– Слушай, – Хью вдруг осенило, – это жена сэра Крафта, он ее уже давно ждет, как раз недавно он просил у деда разрешение отправиться на ее поиски. Слава богу, все обошлось.
Тем временем сэр Томас продолжал свой обычный опрос:
– Я рад вашему возвращению. Каковы ваши намерения?
– Я прибыла с миром, – послышался из-за двери грустный голос.
И вдруг произошло непредвиденное: раздался громкий вой, похожий на звук сирены, и испуганным голосом снаружи закричали:
– Отпустите!
Хью тут же вспомнил, как сам недавно проходил через этот портал, он сразу сообразил, что рука Марты оказалась в капкане металлической ловушки. Сэр Томас замер, очевидно, не представляя, как поступить, а затем приложил свою огромную железную перчатку к воротам и высвободил руку Марты, давая ей шанс уйти.
Они подбежали ближе.
– Что это было? – взволнованно спросил Лео.
Сэр Томас в недоумении развел руками, не зная, что ответить.
– Она солгала, ее намерения вовсе не были добрыми. Похоже, ее вместе с дочерью действительно взяли в плен, как и предполагал сэр Крафт. Думаю, они хотели, чтобы Марта проникла в замок и что-то для них сделала. Я должен был схватить ее, но тогда бы ее стали допрашивать и не выпустили бы обратно. Она пришла одна, а значит, они оставили у себя ее ребенка. Я решил дать ей возможность уйти.
– Что!
Хью и Лео резко развернулись, услышав низкий горловой рык. Перед ними стоял сам сэр Крафт собственной персоной. Он был взбешен.
– Выпусти меня! – Он тряс несчастного сэра Томаса, отчего тот звенел, как свинья-копилка, но сопротивления не оказывал. – Выпусти, иначе я убью тебя! – Сэр Крафт отпустил железного рыцаря и вынул меч из ножен.
– Я не сделаю этого, иначе мы потеряем еще и вас, – спокойно и твердо ответил сэр Томас.
– Да мне плевать, там моя жена! – Несчастный муж замахнулся и нанес отчаянный удар по корпусу сэра Томаса, но тот остался абсолютно невредим.
В это время на шум уже сбежались несколько воинов. Они подхватили обезумевшего мужчину под руки, стараясь оттащить его подальше. Кто-то из воинов подошел к сэру Томасу и начал задавать ему вопросы.
– Похоже, нам лучше отсюда убраться, – шепнул Хью Лео, и они поспешно покинули площадь.
Когда Хью вошел в холл замка, часы показывали уже двенадцать часов ночи, весь замок спокойно спал, даже не подозревая о том, что только что произошло у главных ворот. Хью чувствовал себя абсолютно измотанным, за этот бесконечный день он успел испытать множество самых противоречивых, но тем не менее очень ярких эмоций. Но у него оставалось еще одно незаконченное дело, которое ему не хотелось откладывать, несмотря на усталость. В течение дня он то и дело возвращался мыслями к событиям прошлой ночи. Его раздирали два основных чувства: чувство вины перед сэром Барэлом, на которого после вчерашнего «визита» было жалко смотреть, и сильнейшее чувство любопытства. Он еще днем решил, что вновь нанесет визит главному смотрителю, чтобы вернуть отнятое нечестным путем, а заодно и выяснить, что удастся.
Поднявшись в комнату, он вытащил из-под кровати рюкзак со всей маскировочной экипировкой, которую накануне Лео решил оставить у него, и быстро нарядился привидением. К счастью, в мешочке оставалось достаточно порошка, чтобы его план сработал. Осмотрев свое отражение в зеркале и убедившись, что все сделано в лучшем виде, он тихонько выскользнул из комнаты.
