Несильно ударило в левое плечо, меня чуть шатнуло вперед, придав ускорение. Что-то мешалось в поле зрения… с трудом сфокусировав глаза, я понял, что они меня обманывают.
Потому что из моего плеча вперед торчало серое острие длиной сантиметров двадцать.
Мир погас – будто выключили.
Сознание вернулось рывком. Я приподнялся на локте, морщась от тупой боли в затекшем плече, и рявкнул спросонья:
– Эй вы, там! Не орите, дайте человеку поспать! Блин, такой сон снился…
Ко мне повернулось с полдюжины мерзких рож.
Ой…
Не сон…
Схватившись за плотную повязку, охватывающую плечо, я чуть не взвыл от боли. Я был раздет до пояса, рану закрывала повязка из пористого материала, цветом похожего на кожу. На теле, там, где впились стрелки, были такие же пластыри.
Когда в глазах перестали плавать алые круги, я сморгнул навернувшиеся слезы и уставился на кончик копья, маячившего в опасной близости от моего лица. Выражения уродливой физиономии стража я не разобрал, но понял, что он прямо-таки мечтает, чтобы я его спровоцировал.
На груди гоблина я увидел след моего удара кистенем. От серой метки по панцирю аборигена разбежалась паутинка трещин.
Рядом лежала моя куртка, вернее, то, что от нее осталось после путешествия по лесу, и ботинки. А еще мои вещи – утопленный мобильник, нож, несколько купюр и брелок-ключи-кистень.
Очень осторожно я скосил глаза туда, откуда раздавались голоса, явно решавшие мою судьбу. Язык по звучанию напоминал испанский.
– Амигос… Компадрес… Проклятие, кто-нибудь говорит по-русски? По-английски? Парле ву франсе?
Мой страж буркнул что-то угрожающее и сунул лезвие мне под нос. Жест был понятен без перевода, но я не заткнулся, а продолжал взывать, борясь с искушением взвыть.
Утомленный моими стенаниями, гоблин размахнулся свободной рукой. Я уклонился и заорал, ударившись раненым плечом.
И снова отрубился.
В нос шибанул едкий запах, я чихнул и очнулся. И тут же пожалел об этом.
Плечо онемело, рука была как кусок мороженого мяса, очевидно, вкололи нечто обезболивающее. Главный гоблин спрятал пузырек с запахом и снова что-то у меня спросил, таким тоном в плохих американских фильмах говорят «плохие» полицейские.
– Я требую адвоката, – невольно вырвалось у меня.
Гоблин что-то профыркал неразборчиво, отвернулся.
– Пожалуй, я буду звать тебя драконидом, – сказал я ему в спину. – На гоблинов вы, ребята, не очень-то похожи, только без обид, те покрасивее будут, а дракониды – один в один, разве что без хвоста и крыльев…
Драконид замер. Медленно повернул голову, спросил что-то резким голосом. Я покачал головой и развел руками. В плече плеснула волна тупой боли.
– Не понимаю.
И снова поток непонятных слов, похожих на испанские, часто повторяемое «drako» с явной вопросительной интонацией. Я мотал головой и виновато улыбался – нихт ферштейн.
Драконид раздраженно махнул лапищей, подцепил жуткими на вид когтями себя за подбородок и… оторвал себе голову.
И под этой уродливой зеленой и бугристой башкой у него была еще одна, видимо, запасная. Темные волосы, загорелое скуластое лицо, карие глаза, смотревшие со злым насмешливым прищуром.
Человек…
И тогда я отколол вот что – встал перед ним на колени и взмолился:
– Умоляю, скажите, где я?!.
Я говорил с ними по-русски, говорил на чудовищном школьном английском, которому меня за годы так и не сумели научить, твердил несколько общеупотребительных немецких и французских фраз.
Перепробовав все известные мне слова и фразы чужих языков, даже японского, из которого я знал только «банзай», «охайо», «саенара», «оригато» и кое-какие спортивные термины, я впал в прострацию. Они не имели ни малейшего понятия о земных языках.
– Знаешь, – сообщил я Главарю, – во всех фантастических книжках всегда говорится, что герой, попадая в другой мир, тут же начинает понимать чужой язык, как родной…
Мой внимательный собеседник сочувственно покивал. Кивнул на куртку – облачайся, мол. Бормоча проклятия, я с трудом натянул мокрые лохмотья. Мобильник, заточенная пряжка, мелочь из карманов были сложены аккуратной кучкой. Я вопросительно покосился на вещи, Главарь с усмешкой покачал головой, что-то сказал, кивком подозвал одного из драконидов. Тот сложил все в свой рюкзак, напоминающий сидор. Простой крестик на простом шнурке (не люблю религиозный выпендреж) привлек всеобщее внимание.
– Credo? – потребовал от меня Главарь, но попытка общения ни к чему не привела. Я робко попытался забрать крестик… но мне не дали. Главарь перекрестился, остальные последовали примеру босса, требовательно глядящего на меня.
Что ж, мне нетрудно.
Я перекрестился… и тут же оплеуха сшибла с ног. Верховный драконид еще и пнул в живот, я скрючился, оберегая рану, но меня лишь ткнули пяткой.
Не вставай. Нога просто напрашивается на залом, но – не вставай, с твоей раной…
Главарь бранился и брызгал слюной. Кажется, я несколько раз слышал что-то вроде «heretic».
Конфликт вер. Они крестились на католический манер, а вот я – на православный. Но почему даже здесь?..
Босс поуспокоился, и к нему подошел один из драконидов, что-то сказал удивленно, демонстрируя недлинное копье. На лезвии наконечника запеклась кровь.
Моя кровь.
Голова закружилась, подкатила дурнота. Я до скрежета сжал зубы, давя тошноту и животный ужас, посмотрел в лицо драконида, прожигая в памяти каждую черточку. Простая физиономия, изрытая шрамиками угрей, немного выдающиеся вперед челюсти, два неровных шрама на подбородке.
Тебя я запомню, урод…
Почему-то вид моей крови на лезвии всех крайне озадачил. Главарь издал удивленный возглас, люди столпились, чуть не стукаясь головами, и принялись спорить. И спорили, пока Главарь не наорал на всех и отправил копьеносца, судя по нескольким выразительным жестам, сразу в несколько таких мест, попасть в которые одновременно довольно затруднительно.
Драконид, однако же, пошел всего лишь к ручью. Омыл лезвие, почистил пучком травы. Я смотрел, как моя кровь расходится в воде, и темное предчувствие захлестывало волной.
Да уж, это определенно не так называемое юмористическое фэнтези, какое в последнее время повадились строгать эпопеями. Сказка переставала быть сказкой, превращаясь в необычайную, волшебную, сказочную, но – реальность.
У меня есть Сила. Я могу призывать искорки. Могу общаться с деревьями. Могу наколдовать страхолюдную образину. Наверняка могу что-то еще.
Но ведь и меня могут сожрать бродячие коряги. Я мог отравиться теми ягодами. Мне могут пустить кровь эти дракониды.
