– Осторожно! – крикнула она. – Здесь какие-то кусачие твари!
Я пнул Мышеловку, которую сам поставил сюда вечером. Заклинание впустую щелкнуло «челюстями» и разрядилось. Глаза Жасмин расширились.
– Это… это…
– Ага, то самое, – подтвердил я, подходя. Нан подхватила беглянку, я прикрывал. Когда мы вернулись к стоянке, девушка немедленно занялась лечением. Я предложил погодить с этим до утра, чтобы Жасмин снова не вздумала убежать. Но женщина выглядела так, будто могла бежать и без обеих ног.
– Вы дураки, – сказала свирепо. – Я могу справиться, но только я одна… а вы, вы уходите, спасайте свои жизни! Идти дальше – смерть! Дело касается только меня!..
– Дело касается всех!..
– Молодые… смелые… герои!.. – смотрела на нас так, словно мы уже примеряем деревянные костюмы.
– Люди, люди. Наш спор лишен смысла, – сказала Нан. – Дэв захотел так, чтобы мы оказались здесь вместе. Остается только последовать его велению.
Я дернул плечами. Не выношу, когда мне приказывают. Даже какие-то сверхсущности!..
– И выспаться не дали, – добавил укоризненно. Сильномогучая волшебница отвела взгляд, в ее поведении было что-то от нашкодившей девочки, которая не желает признавать, кто разбил вазу.
– Я больше не буду, – неохотно буркнула.
– Этой ночью?
Жасмин подняла глаза. Кажется, улыбнулась, в неверном свете искорок волшебного светильника не разобрать.
– Этой ночью, – сказала почти весело.
Нан, сопя, выпрямилась.
– Пока все. Но утром придется еще…
Снилась какая-то чертовщина. Может быть, потому, что граница Лихолесья была уже довольно близко – Дэв сократил наши тропы.
Сначала я размахивал лазерным мечом в каком-то питерском ресторане, рубя направо и налево «новых русских». Брызгами разлетались золотые цепи, на малиновых пиджаках кровь была незаметна. Я лихо отражал светящимся клинком выстрелы из пистолетов и «УЗИ» – пули летели медленно, оставляя за собой полосы и кольца воздушных возмущений.
Потом я ловил по питерским улицам Йураса, который превращался в юного пилота Равека. По улицам бродили сверкающие Терминаторы, Хищники и Чужие, приходилось использовать «BFG», плавильные печи, гидравлические прессы и грузовики с жидким азотом.
Еще я с Нан удирал на желтой «аварийке» от злого Завулона, который норовил разрубить машину пополам оборванным троллейбусным проводом…
Потом меня разбудил имплант. Я поднялся, погрозил пальцем крадущейся во тьме Жасмин. Бормоча ругательства, волшебница покорно вернулась к своему ложу, я перевернулся на другой бок, подгреб Нан и заснул.
Утром Нан долечила ногу волшебнице, мы наскоро перекусили и двинулись.
Между обычным лесом и владениями безумного духа не было четкой границы. Не гремел костьми сторожевой скелет, не висел плакат с кривой надписью «Lasciate ogni speranza, voi ch’entrate».
– Даже камня со стрелками нет, – посетовал я печально.
Просто постепенно стало темно и холодно, в воздухе разлилась гнилостная сырость. Деревья росли мелкие, темные. Попадались – что было особенно жутко, – белые. Седые листья, седая трава, седые мхи. Высохшие листья не шелестели – они гремели и скрипели. В корнях деревьев зеленым светились гнилушки или чьи-то глаза.
– Декорации, массаракш, – сказал я по-русски. От звука голоса все вздрогнули.
Жасмин шла первой. Женщина молча смотрела перед собой, взгляд золотых глаз был так неподвижен и страшен, что я на месте духа Лихолесья сбежал бы на ту сторону планеты.
Вдруг Жасмин споткнулась и остановилась.
– Красивая поляна, – заметила. – Слишком уж красивая…
Поляна, через которую лежал наш путь, словно вышла из рекламного ролика. Определенно, такая красота была неуместна в Лихолесье.
– Обходим, и… Эй! – Жасмин двинулась вбок и едва не упала. Принялась отпинываться от травы, которая цепляла ее за ноги, свалилась, мы выдернули ее из агрессивной растительности. На пробу я откромсал клок лезвием биомеча, свежая зелень извивалась в пальцах, жаля даже через «черные перчатки» посильнее, чем крапива. Архимаг сделала пальцами движение, как будто сбрасывала с них воду, и растительность вдруг расползлась гнилью. Я с отвращением выронил.
– Похоже на хищный мох, но не совсем… – отстраненно заметила Архимаг и вскинула руки. Я почувствовал магию, невеликую, но очень… концентрированную, что ли…
И поляна мгновенно сгнила, высохла и распалась в серый прах.
– Нехорошо, конечно… – начала Жасмин и чихнула. Потом смачно чихнул и я. Нан отпрыгнула назад и ударом ветра отбила облако пыли, расходящееся от мертвой поляны.
Вид которой живо напомнил мне действие снарядов «дракона», бомбившего меня на границе леса. Тонкий черный пепел, скелетики кустов рассыпаются прахом от движения воздуха, пахнет пылью.
– Круто, – сказала Нан по-русски. Жасмин хмыкнула.
– Поучили бы нас на досуге, – Архимаг с изумлением оглянулась на мое робкое предложение. – А что?.. Какой-то секрет?
– Нет. Может быть, и поучу. Но позже, – и женщина поперла вперед через пыль.
Если бы я осуществил настолько сложное заклинание, я бы день валялся, – а Жасмин все так же бодра. Идет, заклинает, огибает опасные места, а мелкая нечисть сама убирается с ее дороги. Я проводил взглядом с десяток мелких мубов, хищных коряг, с писком сыпавших в кусты.
Один мелкий и какой-то кривой муб отстал, зазевался, и вдруг куст, выглядевший безобидным, ловко сцапал его, обхватил костеобразными длинными ветвями. Шипы воткнулись в брыкающуюся тварь, и белые ветки куста стали приобретать буроватый оттенок. Я мимоходом полоснул биомечом извивающихся хищников.
Наконец-то Жасмин проинспектировала подходящую поляну и объявила привал.
– Вот только надо сначала от Красной Мокрицы это место очистить, – добавила, глядя на меня. Уже усевшись в траву, я взлетел, как будто на крапиву приземлился. От резкого движения вдруг замутило, поляна безмятежно зеленела, жужжали насекомые над аленькими цветочками, качались травы…
И я качался тоже.
– Эти цветы усыпляют путников, а потом засевают тела своими семенами, – поведала Жасмин и жестом предложила мне что-нибудь предпринять.
Я не стал разбрасываться огнешарами и клочьями мрака – энергозатратно, да и в таком состоянии проблематично.
– Ширак, – просто подвесил над полянкой шарик света, похожий на тусклую лампочку. А потом до отказа повернул регулятор ее напряжения.
Словно молния сверкнула рядом, с беспощадной четкостью высветила все, о края резких ломаных теней, казалось, можно было порезаться…
Молния потухла. Я поморгал, – на сетчатке остался медленно бледнеющий «фотоснимок» поляны, прошел в центр поляны. Зелень казалась целой, лишь побурела, но под моими шагами распадалась в пыль.
