– Клипса могла выпасть из ее сумочки. Она любила разные
побрякушки. У нее полно такого барахла.
– Это Светина клипса.
– Я не знаю никакой Светы, – чуть было не заплакал
режиссер и прижал лопату к себе.
– Если вы ее не знаете, тогда откуда она знает ваш
адрес?!
– Честное слово, понятия не имею. Сегодня я договорился
встретиться со своей любовницей. У меня были свои планы на вечер.
– Вас шантажировали в последнее время?
– Нет.
– Вам говорили про кассету?! – чуть было не
закричала я во весь голос.
– Один раз звонила какая-то умалишенная и говорила про
какую-то кассету…
– А вы?
– Если я буду воспринимать все близко к сердцу, то я
загнусь на следующие же сутки. Меня каждый день шантажируют с какой-нибудь
кассетой. Я не обратил на это внимания.
– Тогда зачем она продиктовала мне ваш адрес?
– Не знаю. Может быть, она нашла его на киностудии. В
принципе мой адрес можно узнать без особого труда и денег. Я вообще не понимаю,
про кого выговорите…
– Про ту девушку, с которой вы спали в гостиничном
номере…
– Если я буду запоминать всех девушек, с которыми сплю…
– Вы еще играли в гинеколога.
– Иногда я балуюсь какими-нибудь играми. Это нужно для
полного расслабления организма… Я не вижу в этом ничего ужасного. Каждый
удовлетворяет свои потребности, как ему нравится.
Мне хотелось верить режиссеру, уж слишком он был напуган,
разбит и подавлен. Такой великий, недоступный и такой неземной стоит на
кладбище с лопатой в руках и со слезами на глазах пытается убедить меня в том,
что он знать не знает мою подругу Не выдержав, я достала из сумочки мобильный
телефон и попыталась позвонить Светке, но и на этот раз у меня ничего не вышло.
Светкин мобильный был недоступен и находился вне зоны действия сети.
– Ну что? – тихо спросил меня плохо выглядевший,
уставший Денис.
– Мобильный выключен.
– Может, она где-нибудь загуляла? Ты же сама видела,
что этот мужик встречался со своей любовницей.
– А клипса?
– Может, у этой артистки в сумочке были точно такие
клипсы?!
– Нет. Светка знает, что я за нее переживаю. Если бы
она пошла в разнос, то не отключала бы свой телефон.
Я и сама чувствовала всю нелепость этой ситуации и как-то
нервно пожала плечами. Мне показалось, что время остановилось и неизвестно
когда стрелка циферблата пойдет дальше.
– Тогда пусть роет могилу, – тихо сказал Денис и
подошел к режиссеру поближе. – Мужик, мы тут с тобой всю ночь стоять не
будем. Мне самому в больницу нужно. Давай рой могилу и дело с концом!
– Я сказал вам всю правду…
– Копай! – закричал Денис и приставил к голове
режиссера пистолет.
Режиссер стал громко стонать от боли в несгибающейся ноге и
выкорчевывать из земли куски глины.
– Я сейчас свалюсь…
– Копай!
– Не могу…
– Копай, сволочь, или я нажимаю на курок!
Режиссер обреченно посмотрел на рукоятку револьвера и все с
теми же стонами продолжил копать.
– Я не знаю никакой Светы и никогда не знал…
Неожиданно он отбросил лопату, упал в небольшую выкопанную
яму и стал громко рыдать…. Эти рыдания чуть не разорвали мое сердце, чуть не
вывернули его на изнанку.
Громкие мужские рыдания перемешивались с разбушевавшимся
ветром, сгибавшим стволы деревьев. Я с ужасом посмотрела на эту картину и
прикусила губу так, что на ней показались капельки крови. Человек, знающий, что
его ожидает смерть, отдаст и расскажет последнее… А этот молчал. Видимо, ему
просто нечего бы-. досказать…
– Вставай и копай! – громко скомандовал Денис и
схватился за свое простреленное плечо. – Вставай, падла!
В тот момент, когда Денис снял пистолет с предохранителя, я
отвела его руку в сторону и быстро проговорила:
– Денис, перед смертью человек всегда раскаивается.
Перед смертью мы все честны. Скорее всего, Светка все сама себе накрутила и
напридумывала. У нее очень бурная фантазия. Ей не привыкать. Мне кажется,
сейчас мы наезжаем на невиновного человека…
– Ты уверена?!
– Не знаю, но мне хочется ему верить. Ему и так сегодня
досталось. Его ранили, он потерял любимую женщину..
– Какая она ему любимая? Он не любит никого, кроме
себя. Не думаю, что он шибко расстроился из-за ее гибели.
– Все равно.
Режиссер услышал мои слова и закричал :
– Клянусь своей супругой, своими детьми, внуками, своей
репутацией – я не знаю никакой Светы. Сегодня я должен был встретиться с
Ольгой. Если я вру, то пусть моя семья будет проклята, а мои внуки заболеют
страшной болезнью!
– Он и в самом деле ничего не знает. Давай его
отпустим.
– Ты не пожалеешь?
– Нет.
Когда режиссеру приказали вылезти из ямы, особого торжества
в его глазах не чувствовалось, а только страшная боль и чудовищная усталость.
Казалось, он постарел на несколько лет. Посмотрев на меня благодарными глазами,
он вытер рукавом слезы и произнес:
– Я сказал правду…
Денис кивнул головой и прокашлялся:
– Мужик, ты нас извини. Мы к тебе без претензий.
Мы тебя отпускаем. Трупы на твоей совести. Пусть от них
избавляется твоя многочисленная охрана. По рукам?
– По рукам, – словно умалишенный, пробормотал
режиссер. – Вы не переживайте. Я сделаю все в лучшем виде Честное слово.
– Мы тебе верим, мужик. Мы с тобой никогда не
встречались, а видели тебя только по ящику. Ты все уяснил?!
– Конечно, конечно… А деньги?
– Что деньги?
– Отдайте мне мои деньги. Мне нужно вернуть долг.
Умоляю вас.
– Держи.
Денис протянул режиссеру пакет с деньгами и похлопал его по
плечу.
– Нам чужого не надо. Мужик, ты без обиды, путаница
получилась. Там у тебя в доме, наверно, охраны уже куча. Давай мы тебя хоть до
поворота довезем.
– Нет. Езжайте, я сам, – истерично замахал головой
режиссер.
