Отец смотрел в полном недоумении, потом, спохватившись, кивнул, голос был невеселым:
– Эссекс?
– Да, – ответил Томас. – По слухам, там очень неспокойно и со стороны мятежных баронов, и от морских разбойников, что опустошают побережье, и вообще там много беззакония и несправедливости. А я как рыцарь Храма не могу допустить, чтобы где-то творились несправедливости, притесняли вдов и сирот. Господь вручил нам, крестоносцам, острый меч и посадил на коней, дабы мы несли в мир Его законы любви и справедливости.
Отец сказал безнадежным голосом:
– Томас, Томас… Опомнись. Что ты сможешь один?
Томас сказал раздраженно:
– Не знаю. Но здесь я точно ничего не смогу.
Громко хлопнула дверь, в комнату вошел высокий человек в подпоясанном сюрко темно-красного цвета из дорогого экарлата. Глубокий вырез на груди открывает выпуклые мышцы. Против обычая под сюрко не оказалось ни котты, ни пелюсона, что в свою очередь надеваются поверх рубашки или сорочки. На поясе широкий нож с резной рукоятью из рога неведомого зверя. Полы сюрко непристойно укорочены, для верховой езды предусмотрены разрезы спереди и сзади, а полы по обычаю заправляют за пояс. Разрез на груди, который рыцари обычно завязывают цветными шнурками, а короли скрепляют дорогими фибулами, открывает могучую грудь, заросшую рыжими волосами.
Томас ахнул, челюсть отвисла, глаза вылезли из орбит, как у речного рака.
– Олег… тебя не узнать!
Олег с неудовольствием отмахнулся.
– Да это все Лилит с ее бабьей дуростью. Как будто я не тот же в другой одежде.
– Но как ты…
– А что делать, – буркнул Олег. – Пристала, как… не знаю что.
– Ну Лилит… – выдохнул Томас. – Настоящая женщина! Сумела…
– Да ерунда, – сказал Олег. – Я тот же.
Сэр Торвальд покачал головой, не соглашаясь, а Томас возразил горячо:
– Она права! Человек меняется, сменив одежду… Господи, да тебя можно принять за рыцаря! Даже за весьма знатного.
– Благодарю, – ответил Олег сухо. Усмехнулся коротко: – Впрочем, как меня только не обзывали… Ну, что надумал?
Сэр Торвальд кашлянул, сказал просительно:
– Увы, меня ждут в библиотеке. Вынужден вас оставить. Вы тут не подеритесь…
– В библиотеке, – повторил Олег, провожая сэра Торвальда взглядом. – Уже и сюда добралось это благородное понятие! И как звучит «ждут в библиотеке»… Не то что в гареме или в трактире… А ты чего такой нахохленный? Как будто тоже ждешь.
– Чего? – спросил Томас настороженно.
– Удара между ушей, – любезно объяснил Олег.
– Ты ж пришел, – огрызнулся Томас. – Как не ждать неприятностей?
– Правильно, – одобрил Олег. – Рыцарь должен быть начеку всегда. И всегда давать сдачи. Даже заранее.
– Сейчас позовут на ужин, – сообщил Томас.
– Догадываюсь, – кивнул Олег. – В этих землях насчет ужина строго. И всегда так было, что дивно. Климат такой, что ли? Или от сырости? И бритты никогда не забывали про ужин, и кельты, и зекхи, и тероксы… для всех это был такой ритуал, как разговор с их богами. А теперь и вы…
Томас спросил с подозрением:
– Что за зекхи? Впервые слышу. Никаких зекхов здесь не было.
– Были, – ответил Олег будничным тоном. – Еще до пиктов. А потом с материка сюда переплыли и захватили здесь все бритты, а страну назвали Британией… потом опять же с материка прибыли римские меднолобые и всех нагнули… затем высадились англы и саксы, побили всех, захватили острова, так что правильнее ее называть, как я уже говорил, Англией. Затем на эти берега высадился норманнский герцог Вильгельм Завоеватель…
Томас слушал с нетерпением.
– Святой калика, – сказал он язвительно, – ты с каждым днем все зануднее! Это значит, совсем святым стал?.. Говори просто. И сразу. Пока подбираешься к концу, я уже забыл, с чего начал и к чему ведешь.
Олег сказал спокойно:
– Это значит, что все эти народы что-то да привнесли в то месиво, которое на этих островах сейчас. Потому у вас и религия такая… деловая. Ты же вон не бросаешься на Лилит, как не знаю… на что, как тебе велит религия?
Томас сказал с негодованием:
– Сэр калика, как можно!.. Лилит – дама!.. К тому же очень красивая, а это вдвойне дама. И манеры у нее…
– …свободные, – вставил Олег язвительно.
Томас отпарировал:
– Королевские!.. Короли могут себе больше позволить, чем простолюдины. Нет, если Лилит и демон, на что ты всячески и недостойно намекиваешь, то это наш демон.
Олег, очень довольный, кивнул.
– Ага, сам сказал, к чему я тебя, как Диоген… или не Диоген, не помню, подталкивал. Из-за того, что здесь смешались все народы, у вас прямо в крови такое отношение к тем, кто непохож или не совсем свой. А вот в тех землях, где я гонял, помню, обров, всякий чужак – враг. Другое мышление или другое восприятие?
Он впал в глубокую задумчивость. Томас скривился, будто хлебнул уксуса, махнул рукой и поднялся, чтобы уйти, но на весь замок громко и торжественно прогудел гонг, старинный, медный, отобранный из десятков других за звучный красивый голос. Олег поднялся, Томас снова невольно залюбовался его статной фигурой, совсем не отшельнической.
– Пойдем, – сказал он. – Пир… это пир.
– Да, – согласился Олег. – Уже не просто обжираловка, а ритуал. А это совсем другой статус.
На входе в зал их встречали ревом труб и даже стуком сарацинских барабанов, что после крестового похода были ввезены, как диковинка, с Востока. Олег поморщился, барабаны вроде бы некстати, как будто гости за столом будут выполнять смертельно опасные номера: то ли сожрут не то, то ли каждый десятый кувшин вина – отравлен, надо угадать правильный.
Леди Яра и леди Лилит уже сидят за столом между сэром Торвальдом и сэром Эдвином. Томас ахнул, откровенно засмотревшись на дивную красоту Лилит, совершенную настолько, что это уже не для людей, а только для воспевания менестрелями. Ради пира она оделась почти так же, как и Яра, только если Яра предпочла рукава с завязками от локтя и до кисти, то Лилит велела пришить пуговицы.
Голубой, серый и коричневый цвета – принадлежность простолюдинов. Благородные люди избегают даже обычного желтого цвета, не отличая от золотого, потому и Яра, и Лилит выбрали котты пурпурного цвета, только у Яры ткань окрашена мареной, а у Лилит – кошенилью, что придает более чувственный и насыщенный цвет, в то время как платье Яры напоминает об утренней заре. Да и сама она, с длинными золотыми волосами и строгим взглядом холодных лиловых глаз… дивно хороша.
Томаса и Олега встретили приветственными выкриками, двое рыцарей вскочили и, отстранив слуг, сами выдвинули кресла для героев. Томас улыбался и кланялся, улыбался и кланялся, Олег буркнул тихонько что-то насчет христианского лицемерия, но Томас сделал вид, что не услышал.
