Губы монаха еще двигаются, но с них не слетает ни слова. Восковая бледность медленно покрывает лицо, грудь приподнялась и застыла. Глаза начали стекленеть.
Олег вздохнул и провел ладонью по лицу монаха, надвигая веки на невидящие глаза.
Глава 7
Тяжелые удары, от которых Томас довольно долго уклонялся, в свою очередь рассекая нападающих острым мечом, зацепили шлем. Он слетел со звоном, ледяной холод замораживал вскипающий пот на лбу. От грохота ломило уши, он чувствовал, что по нему лупят, как по наковальне, руки и ноги налились тяжестью, движения потеряли скорость и четкость, он двигался так же тяжело и медленно, как ледяные чудовища, но их больше, они на голову выше и втрое сильнее…
Он понял, что обречен, но продолжал сражаться со всем мужеством, что еще оставалось в избитом ноющем теле.
Внезапно сверху упал, как огненный меч, острый солнечный луч. Звери тупо остановились, на самом крупном задымилась шкура. Он взвыл и, вскинув палицу, ринулся по ступеням монастыря к выбитым воротам. Остальные бросились за ним, Томас сквозь кровавую пелену в глазах лишь проводил их взглядом.
Ослепляющий свет ударил из монастырских врат. Волна горелого мяса достигла Томаса, он поднялся на дрожащих ногах. Тучи разошлись, яркий свет упал на поверхность превратившейся в мертвую льдину земли, тут же с шипением взвились клубы пара, скованные льдом глыбы начали стремительно таять, опускаться, превращаясь в зловонное болото.
В лицо ударил смрад, Томас закашлялся в омерзении, зловонное месиво вспучивается, бурлит, однако солнечный жар неистово выжигает сырость с каждым мгновением. Томас ошалело увидел, как почва быстро затвердела и даже начала лопаться от жара, из трещин выстреливают зеленые стебельки, поднимаются на дрожащих ножках, торопливо выпускают листочки.
В считаные мгновения трава покрыла землю плотным ковром, укрывая ее от жара, а закатное солнце тут же умерило жар. Томас дрожащими руками попытался снять шлем, сообразил, что шлема давно нет, по лицу текут соленые струйки пота, спина промокла так, словно вылез из грязевого источника, а в сапогах хлюпает.
Рукоять меча выскользнула из потной ладони. Он хотел нагнуться за ним, но побоялся, что упадет следом.
Из здания вышел, нехотя спускаясь по ступенькам, Олег. На ходу отряхивал руки, будто держался за что-то грязное, лицо раздраженное, злое, глаза сверкают, готов разорвать всякого, кто подвернется под руку.
Томас сказал счастливо:
– Олег, ты цел… Олег, мы их отогнали! Вообще вбили в эту грязь так, что уже не вылезут.
Лицо Олега чуть разгладилось, но вздохнул глубже, взгляд метнулся по сторонам, Томас шагнул навстречу, Олег спустился по ступенькам, чем-то неуловимым напомнив Томасу принца Готфрида, так мудро руководившего своим войском в крестовом походе.
На ступеньках появился хватающийся за косяк настоятель. Он увидел Томаса с Олегом, бросился к ним, едва не упал, Томас едва успел подхватить его. Настоятель прохрипел:
– Спасибо, спасибо…
– Да не за что, – ответил Томас с достоинством. Он расправил плечи и постарался смотреть красиво и надменно. – Это наш рыцарский долг…
Он осекся, видя, что настоятель смотрит на Олега, из широко распахнутых глаз настоятеля струятся крупные прозрачные слезы. Шагнул на подгибающийся ногах к Олегу, упал на колени, хватая его руку.
Олег едва успел выдернуть пальцы, настоятель явно пытался их поцеловать. Томас смотрел ошалело, жаркая схватка растопила настоятелю мозги, Олег морщится, как будто понимает, но принимать благодарности не хочет.
– Ты… прочел, – вскрикнул настоятель, слезы заливали лицо и капали на грудь. – ты прочел… даже больше!
– Да ладно, – буркнул Олег, – ну прочел и прочел… Только не больше, а… иначе.
– Но как? Почему только сейчас спалил Божий гнев… ведь брат Септимий читал со всей верой в сердце? А сам он наиболее благочестивый из всех ушедших монахов нашей скромной обители!
Олег морщился, переступал с ноги на ногу, Томас тоже смотрит дикими глазами, наконец Олег сказал раздраженно:
– Какой-то дурак малограмотный понаделал ошибок… потому и работало вполсилы.
Настоятель ахнул:
– А ты…
– Прочел верно, – огрызнулся Олег. – Не по вашей сраной бумажке.
– Но… как?
– Я злой, – сообщил Олег раздраженно, – и потому память у меня хорошая.
Настоятель всхлипывал, слезы не останавливаются, Томас крякнул, пошевелился, звеня железом, все-таки это он рубил и повергал демонов, сказал мужественным голосом:
– Ваше преподобие, мы их всех вбили в землю?
Настоятель не отрывал просветленного взора от Олега.
– Спроси у этого Божьего человека…
– Этого? – удивился Томас. – Божьего? Да такого закоренющщего язычника свет не видывал! Уже все земли под рукой служителей Христа, а он все еще дикарь, ни разу не грамотный, мечом не крещенный…
– Этот человек, – прошептал настоятель, в его голосе звучал священный ужас, – прочел священную молитву на истинном языке! Прочел так, как была составлена.
Томас проглотил готовые сорваться слова, что ничего странного, этот дикарь мог их просто подслушать, когда составляли, а то и сам мог подсказать пару слов, вовсе не потому, что сразу уверовал в личность Христа, а так, ради хорошего застолья. Он уже тогда знал все наречия, все верования и все молитвы на свете, так что этому рыжему совсем нетрудно подсказать ритм, темп, а то и сами слова…
Он видел, что Олег оглядывается раздраженно, даже разозленно, готовый убить того, кто напомнит, что он заменил монаха и прочел за него священные для христиан тексты. И видел, что настоятель все еще не понял, что Олег стыдится, а не ликует, что вообще взял в руки эту гадость, эти священные для кого-то книги.
– Ладно, – сказал Томас торопливо, – теперь сила монастыря удвоилась… или утроилась. Так ведь, отец настоятель?
Тот торопливо кивнул.
– Так-так, даже больше. Истинный свет осиял стены нашего монастыря! И отныне ничто не перешагнет через порог, если мы того не восхотим и не возжелаем.
Вдали показалась фигурка бегущего человека. Томас узнал папского прелата, тот спешил изо всех сил, торопился, бледный и с трагически расширенными глазами на измученном лице.
Одежда на нем изорвана, в крови, но сам он не выглядел раненым, только безумно, безумно усталым.
Еще издали воскликнул хриплым сорванным голосом:
– Слава Господу, вы целы!
Настоятель перекрестился.
– Двенадцать наших братьев отдали жизни, защищая монастырь. И половина остальных сейчас залечивает раны.
Прелат сказал горячо:
– Души павших примет сам Господь, но монастырь они спасли!.. Слава Господу! Я подошел к самому краю, когда из бездны выметнулась эта черная орда… Я пытался остановить, но меня втоптали в землю. Я пришел в себя, когда они уже были далеко и уходили в сторону монастыря… Но как, как вы сумели одолеть такую силу?
