Олег засмеялся:
– Что уж исключено, так это национальные интересы Семерых! Правда-правда. Ну какие, скажи, могут быть национальные интересы у… ладно, не буду называть по именам, скажу только, что среди Тайных есть… гм… был скиф, гунн, а среди помощников, среди посвященных в тайну – гиксос, остгот, даже один гондван… Не знаешь, что это? Назвали условно, потому что он с тех времен, когда там был материк… Да и вообще любой человек годкам к сотне уже перестает чувствовать себя принадлежащим к какому-то племени. Его забота расширяется и на соседние… Так что у меня… как члена Организации с тысячелетней историей, нет неприязни к образованию за океаном, а говорим сейчас о нем, так как это именно оно грозит залить все планету одним цветом и захватить все квартиры себе. Для меня это просто территория, куда совсем недавно набежало народу и где взрывоподобно возникла новая культура… в археологическом смысле, ибо вообще-то культурой это назвать трудно. И вот я мог бы не обращать на нее внимания, как мужчина не должен обращать внимание на гнойный прыщ где-нибудь на лодыжке. Созреет, прорвется, зарастет без следа. Но этот гнойник начал распространяться по всему телу.
– Почему гнойный прыщ? – возразила она, защищаясь. – Это культура в любом случае! Там это… есть всякое!
– Культура – это прежде всего система запретов, – сказал он мягко. – Только запретами человек вычленился из зверюки. Та свободна, а человеку того нельзя, другого, третьего… Твоя собака не понимала, почему ты в такую жару ходила в платье! А ты же слышала, как тот лоббист, что в самолете, добивается в конгрессе снятия и этого запрета. Это опасно для движения вверх, к сверкающей вершине! Но касалось бы это одной страны или одного народа, я бы первый встал на защиту их неприкосновенности. Как сказал один философ: пусть цветут все цветы. Но этот цветок стремится распространиться по всему свету и вытеснить остальные. Был бы он самым лучшим… Да нет, и тогда нельзя! Нет такой культуры, которая была бы лучше всех остальных, вместе взятых. А заокеанская на это претендует. Поэтому ее надо остановить.
Он сказал просто, буднично, она даже не поняла, почему по спине словно пробежала холодная ящерица, а в комнате пахнуло холодом звездных бездн. Для человека страшноватой Организации, которая видела рождение и закат тысяч культур, ничего не стоит исчезновение еще одной. Тем более такой, которую их Организация не одобряет.
– И что вы хотите? – спросила она. – Или чего добивается хотя бы та часть вашего шпионства… к которому принадлежишь ты? Как я поняла, у вас разногласия?
– Одним из первых параграфов, – ответил он с подозрительной готовностью, – могла бы стать рента, которую следовало бы взимать с отдельной страны-квартиры за пользование биосферой. Рента будет тем больше, чем больше антропогенная нагрузка данной квартиры-страны на биосферу. Рентное число – это равенство всех стран, равенство их ответственности перед человечеством. Рентные деньги, поступающие от стран за пользование биосферой, в первую очередь должны выделяться на сохранение массивов девственной природы мира и направляться в страны, которые содержат такие массивы.
– Ага, – сказала она злорадно, – это развитые страны будут платить бразилиям да индиям за то, чтобы те лежали на солнышке кверху пузом, а лес не трогали? И вообще, остальной мир будет кормить их только за то, что им повезло родиться на свет в местах, где много леса, а не в Японии, где, кроме голых гор, ничего нет?
Он развел руками:
– А кто сказал, что собираемся кормить всех манной небесной? Да, всеобщей справедливости пока нет. Более того, многим это покажется крайне несправедливым. Нарушающим права человека!
– А разве не так?
– Когда на весах судьбы права человека и права человечества, то мы, уж извини, выберем человечество! Я понимаю красивые фразы типа «Да свершится правосудие, даже если погибнет мир», но мы – прагматики. Мир и человечество надо сохранить, даже если где-то невинный ребенок из-за этого уронит новую чугунную слезу. К сожалению, планета Земля с ее конечными размерами и ресурсами, конечной способностью регенерировать имеет предел и для народонаселения. Увы, можно содержать не больше семи миллиардов населения. Учти, это в идеале! А сейчас – что-то не больше трех. Из глобальной экологической катастрофы нам можно выйти, только реконструировав мировую систему, переведя из стихийного развития… как сейчас!.. в управляемое, программное. Человечество встало перед немыслимой и неведомой раньше задачей: создать за исторически короткое время принципиально новую управляемую жизнеспособную мировую систему.
Она спросила невольно:
– Как вы это намерены сделать за короткий срок? Это в самом деле немыслимо!
Олег подумал, кивнул:
– Да, трудно. Но если надо… Годиков сто-двести это займет, пожалуй.
Она отшатнулась:
– Но ты же сказал… за короткий срок!
– За исторически короткий, – поправил Олег.
Она умолкла, раздавленная, сразу ощутив пропасть между собой, для которой дожить до получки – немыслимо длинный срок, и этими людьми, чья Организация живет историческими эпохами, а они живут ее задачами.
Он обхватил ее обеими руками, прижал к груди. Она затихла, сразу отдавшись редкому чувству, когда попадаешь в объятия действительно надежного мужчины, когда не надо выставлять шипы феминистки.
– Засыпаешь? Спи, не стесняйся. Беда в том, что мировая теория и практика пока не наработали опыта, как это сделать. Мировая система должна в количественном виде описывать биосферу, мировую систему, ресурсы каждой страны. Надо, чтобы взаимными обязательствами стран обеспечивалось равновесие человечества с биосферой. Не буду утомлять тебя скучными деталями, но, если хочешь, вот в этой директории весь мир: страны, население, загрязнение, потребление жратвы и нефти, прочее, прочее… Словом, численность населения должна быть стабилизирована и приведена в соответствие с возможностями планеты Земля.
– Как это?
Он помолчал, поинтересовался:
– Тебе в самом деле это хочется знать? Подумай, некоторые вещи надо предоставить специалистам. Даже правительства не желают знать про тайные операции своих спецслужб.
– Говори.
– Напросилась, – ответил он чужим голосом. – Понравится это большинству населения или нет, но из нынешних восьми миллиардов человек придется половину… изъять.
Она ахнула:
– Я ожидала нечто чудовищное, но… такое… до такой степени…
– Уже сейчас каждый четвертый, – сказал он мрачно, – дебил! На его содержание уходит четверть твоей зарплаты. Для идиотов строятся все новые лечебницы, стационары, все больше квалифицированных врачей и медсестер уходит в сферу их обслуживания, все больше медикаментов… Словом, контроль над рождаемостью будет поставлен очень жестко. В каждом родильном доме! Если ребенок рождается с дефектами, он объявляется мертворожденным, а женщина… если хочет иметь ребенка, пусть рожает снова и снова, пока не родит здорового. Это все-таки легче, чем потом всю жизнь ухаживать за уродом.
