– Прошу прощения… – несмело начал широкоплечий риттер.
– Не сейчас, Брохс! – рявкнул конклавовец.
– И все же я прошу вас обратить на это внимание…
– На что – это?! – Тиратус разъяренно выпрямился, бешено взглянул на рунного рыцаря. И замер, увидев золотистое сияние гигантской фигуры, возникшей над верхушками деревьев.
– Я предупреждал, – прошептал Уолт. И бросился вперед. Колеса Паралича ослабли в десятки раз, стоило объявиться воздвигающим Куб дроу, раулусу, дайкарашасу и новому гиганту, седобородому гному в кольчуге и с двумя моргенштернами. Золотые цепи стали не крепче соломы. Левитировавшие арбалетчики, которых отвлекло появление ушебти, замешкались, и болты воткнулись в землю позади Уолта. Слабо, даже не задев Ракуру, полыхнуло рожденное магией пламя. Подавляющая Силу мощь гексаэдра ушебти властно вступила в свои права, и рунные рыцари Конклава оказались к этому не готовы.
Уолт схватил посох, отбил направленный в голову выпад меча – широкоплечий риттер Брохс, в отличие от своих воздушных собратьев, не растерялся. Боевой маг стиснул зубы, уходя вбок от удара второго меча. Столкновение посоха и покрытого рунами клинка далось Уолту с трудом. Это позавчера после обильных вливаний лечебного и обезболивающего эфира он без всякой магии справился с двумя риттерами. Не будь перед этим изматывающей схватки с шрайя, скорее всего, продержался бы в бою и с четырьмя-пятью. Но сейчас Ракура с трудом сдерживал натиск рунного рыцаря, а ведь к тому на помощь спешили остальные бойцы.
Вот теперь бы помощь Иукены не помешала.
– Эсетерус кайраа тшай! – взвыл Тиратус, вскинув левую руку. Пальцы конклавовца покрылись белым огнем, пламя взметнулось вверх, вытягиваясь в три длинных клинка с пылающим над остриями знаком Verken – ярко-алой паутиной внутри прозрачной сферы. Атаковавший Уолта риттер торопливо отступил. Янис резко опустил руку, и пламенные лезвия ринулись на боевого мага. Первые два метили в плечи, третье нацелилось в грудь. Выстави Ракура против клинков стихийную защиту или даже энергетический Щит, они бы все сожгли. Не просто магическое пламя, а эфирный огонь, подпитываемый собранной в волшебном плаще Силой, вызвал эгидовский наблюдатель, и обычные колдовские средства не годились против самой сути пламенной стихии.
Но не внутри Куба шрайя.
Уолт взмахнул посохом навстречу белым клинкам, ударил навершием прямо по пламенным лезвиям. Гексаэдр ушебти отрезал Именной посох от внешних магических Источников – но Никиитасу по силам было подчинить, поглотить и переработать слабый эфирный огонь. Клинки распались на лоскутки белого пламени, устремившиеся к темно-красному монокристаллу в навершии. Не дожидаясь, пока Никиитас полностью подчинит заклинание Тиратуса, Уолт направил посох в сторону преграждающих путь к лесу риттеров. Белоснежный сгусток ревущего огня ростом с Магистра вырвался из навершия и раскидал в стороны трех воинов, еще не понявших, что питавшая защитные чары их доспехов рунная магия исчезла. Боевой маг бросился в образовавшуюся прореху в ряду рыцарей, выставив посох перед собой и подняв его так, что навершие оказалось над головой. Уолт не собирался получать в спину арбалетную стрелу, пускай и лишившуюся убийственной магии, и остатки поглощенных чар Никиитас, повинуясь воле хозяина, обратил во вспышку слепящего света.
Задумка удалась. Вслед боевому магу полетели не бельты, а проклятия и пожелания отправиться в Нижние Реальности. Кто-то заорал, приказывая ему остановиться и бросить посох. Не Тиратус, нет, тот визжал, требуя прикончить Магистра и принести ему его голову. И вот уже зло прогудела над головой арбалетная стрела, воткнулась в пихту и медленно, словно нехотя, загорелась, свистнули рядом ее сотоварки. Уолт вжал голову в плечи и бросился в сторону, под защиту могучего кедра. Вне Куба рунной магии, покрывающей бельты риттеров, хватило бы, чтобы пробить и даже сжечь крупный ствол, за которым спрятался, переводя дух, Ракура, но сейчас они не были столь опасны. Похоже, это не сразу дошло до стрелков, и в дерево, прежде чем стрельба прекратилась, вонзилось десятка два стрел.
А затем кедр содрогнулся, точно по нему ударил палицей горный тролль, на Уолта осыпался ворох хвои. Гадать, что произошло, долго не пришлось. В стоявшую неподалеку пихту врезался риттер, выглядевший так, словно он попал под заклинание Черного Пресса – сочетание давящей магии Тьмы и сокрушающей магии Хаоса. Измятый доспех будто побывал в пасти дракона, руки и ноги болтались как конечности марионетки, управляемой пьяным кукольником, конусовидное забрало шлема было направлено за спину, и дело состояло не в том, что риттер неправильно надел хундсгугель. Стоило отдать должное воину – умирая, он не выпустил меч из рук.
На поляне истошно орали, слышались глухие звуки ударов, как будто кто-то бил деревянным мечом по тренировочному манекену. Кричал что-то Тиратус, то ли вербальные формулы заклинаний, то ли приказы. Голос эгидовского наблюдателя перекрывал даже вопли сражающихся с неведомым врагом риттеров.
А почему неведомым? Живущие в Ночи так и не показались, а вариантов имелось не так уж и много.
Шрайя наконец-то объявились.
Недолго думая Уолт рванул в глубь леса. Конклавовцам, к сожалению, не помочь. Вернее, останься на поляне Янис Тиратус, и Ракура нисколечко не сожалел бы, но простые воины Конклава не заслужили смерти от клинков шрайя.
Уолт взбежал на крутой пригорок, чуть не споткнулся о корень, продрался сквозь заросли ежевики, промчался под скрывшим небо огромной кроной байтереком из Восточных степей. За ним не было погони, и все же Ракура не мог отделаться от мысли, что по пятам идет преследователь. Он пару раз останавливался и смотрел назад. Разумеется, никого не увидел и не заметил, но все равно Уолт нутром чуял, что враг рядом. Не имелось нужды в магическом зрении либо обращении к духам ветра или земли. Враг неподалеку и следит за ним. Дело было не в ощущении потусторонних взглядов, возникших вместе с Кубом. Это было что-то первобытное, идущее из потаенных глубин души, родовой памяти смертного существа, доставшейся от предков, еще не знавших могущества магии и технологии, вынужденных полагаться в борьбе с природой и порожденными искажениями Фюсиса существами только на инстинкты и предчувствия.
И хотя Уолт ждал шрайя, хотя все его чувства говорили, что жрец Госпожи близко, он не сумел заметить, откуда появился высокий человек, преградивший дорогу боевому магу. Он будто возник из отбрасываемых деревьями теней, соткался из утренних серых призраков. Уолт не успел ни остановиться, ни повернуть в сторону. Быстро, куда быстрее, чем шрайя в Мирте, человек ударил Уолта ладонью в левое плечо, и выскочивший из кисти руки узкий клинок вонзился в тело волшебника. Уолта отбросило назад, но убийца не дал ему упасть, придержал, не вытащив клинок из плеча.
Этот жрец Госпожи носил такую же одежду и доспехи, как и шрайя в Мирте, однако своего лица не скрывал. Вытянутое, костистое, нижняя челюсть выпирает вперед. Сбитый нос, как у сабиирского кулачного бойца. И притягивающие взгляд глаза, страшные глаза – абсолютно черные, словно в глазницах шрайя притаилась Истинная Тьма, из которой в древние времена Первой Эпохи приходили создания, пугавшие даже чудищ Нижних Реальностей.
