Едва речь зашла об изображенном на манжете портрете Золушки, тут же ко мне подошел длинноволосый мужчина — на его рукаве красовался мой профиль. Я удивился: и когда успел? Вроде мы только приехали… Со всех сторон спешили кавалеры, наперебой приглашая на танец. Я чувствовал себя форменным идиотом. Вроде знал, что мужик, а вел себя как баба.
В следующий миг я задохнулся от изумления: по клавишам стучал сам царь Салтан. И вдруг почувствовал: как только песня закончится, что-то произойдет. И ведь произошло! Башмачок, как и пелось в незабвенном музыкальном произведении, и впрямь слетел с ноги. Вот только был он сорок пятого размера.
И тут передо мной появился Карлуша. Весь в черном. На лице зловещая ухмылка.
— Не это ли ищешь? Иди ко мне, моя девочка. — Он повертел перед моим носом туфлей и зашипел, как змея: — Самым крутым себя вообразил, непобедимый Федор? Другие тоже так думали. И где они теперь? Вон один твой дружок уже лежит в гробу в подвале.
У меня похолодели руки. Я вспомнил, где нахожусь: в замке для привидений, который построил мой свихнувшийся кореш.
А мерзкий учителишка продолжал:
— Возомнил, что можешь не исполнять мои приказы? — Он вновь продемонстрировал мне гигантскую туфельку. — Ну же, забери ее у меня, и все станет хорошо.
Я протянул руку. Карлуша отскочил в сторону и скорчил рожу:
— Обманули дурачка на четыре кулачка!
Маг что, умом двинулся? Я шагнул вперед, намереваясь вернуть свою обувь.
Колдун вдруг перестал кривляться. Вместо туфли в руке у него оказалось золотое яйцо. Карл Карлович с ненавистью пообещал:
— Не достанешь амулет — навек останешься бабой. Только судьба твоя будет куда как хуже, чем сейчас. Не обольщайся, что сумеешь хорошо устроиться. Это пока ты мне нужен, я тебя не трогаю!..
И тут разом все пропало: и зал, и гости, и маг. Остались только темнота да какой-то липкий, леденящий душу ужас. Даже когда меня как-то живьем закапывали в землю, и то не испытывал такого страха. Впору было бежать к Настасьюшке, с головой нырять под ее одеяло и ни о чем больше не вспоминать.
Когда через некоторое время сумел прийти в себя, понял: сон был предупреждением. Колдун нашел какой-то способ пробить брешь в моем сознании. Боюсь, теперь буду видеть его чаще. Значит, помимо мыслей о Любке, добавилась и еще одна головная боль.
А «сестренка» беспокоила всерьез. Прекрасно знаю, что девчонка способна на многое. Не побоялась ведь за мной в другой мир сигануть. Был уверен, что она попытается найти князя. Хотя голову могу дать на отсечение, что сильной любви к супругу Любка не испытывает. Правда, и с его стороны тоже особого пыла не замечал. За все время нашей поездки князь всего раз увел супругу на ночь в свой шатер. Хотя, может, поступил мудро: кругом мужики без баб, на кой их дразнить? Я почему-то вспомнил песню о Стеньке Разине и княжне. Поежился. Придет же в голову…
Любка часто исчезала куда-то. Проследить за ней не было никакой возможности. Бесенок заниматься этим категорически отказался. Твердил одно:
— Оставь ее, хозяин.
Чуфик хоть и перестал каждую минуту повторять, что девчонка — ведьма, но сам, видимо, твердо в это верил.
Вокруг девчонки частенько вертелись Кийс и Локша. Эти двое давно меня настораживали. Никак не мог понять, кто они такие на самом деле. В сказки о добрых купцах я не верил, как и в историю знакомства с ними, рассказанную Любкой. Ладно, надеюсь, со временем все выясню. Пока только очевидно, что свои скелеты в шкафу есть здесь почти у каждого.
Не вляпалась бы Любка в какую историю. Самозванка оказалась на воле, а она — противник опасный. Уже то, что сумела упрятать куда-то Кощея, говорит о многом. Бесил меня и Савва. Царевич беззастенчиво и настырно увивался за Любкой. Приходилось сдерживаться изо всех сил. Очень уж хотелось повредить смазливую физиономию красавчика. Так когда-нибудь могу и забыть, что я — Флора.
Из-за этого идиота пришлось спешно претворять в жизнь планы по влиянию на государя. При любой возможности я бросал в сторону Салтана восторженные взгляды. Говорят же, что глаза — зеркало души. Впрочем, до чьей-либо души мне дела не было, а вот до сердца государя я достучаться был намерен. То, что мои чары действуют успешно, почувствовал, когда на пиру Савва начал навязываться в провожатые Любке. Я решил выручить девчонку и недовольно заявил:
— А почему все внимание достается только княгине? Нас кто будет провожать?
И остановил на царе томный взгляд. С торжеством заключил — сработало. Государь нахмурился. Объявил, что женщин проводят слуги, а все бояре останутся продолжать застолье. Салтан явно принял такое решение из-за меня. Самому провожать гостей ему не позволяло положение, а доверить красотку кому-либо еще — душила жаба.
На пиру, который Салтан устроил в честь возвращения детей, царь не отходил от меня ни на шаг.
— Не возражаете, боярышня, если предложу прогуляться по саду в моем обществе?
Я смущенно пролепетал:
— Может ли кто-либо возражать вам, государь?
— Вы видите во мне государя, и всего лишь?
— Меня смущают ваши речи. — Я робко взглянул ему в глаза. — Подобные слова могут неверно истолковать.
Он ухватил меня за руку и нежно сжал:
— Вы не только красавица, но и скромница.
Знал бы царь, кого величал скромницей. Я изо всех сил сжал губы, чтобы не расхохотаться. Опустил голову, чтобы мой кавалер ничего не понял. От усилий даже слезы выступили. Царь истолковал их по-своему. Вздохнул:
— Мечта любого мужчины.
Мне даже на миг стало стыдно. Но потом подумал: «Для достижения цели все средства хороши». Да и других-то способов в моем положении нет. Тут, к счастью, к нам присоединился один из бояр, рассказывая про цветок папоротника, исполняющий желания.
Любка, которая до тех пор лишь рассеянно слушала, не вмешиваясь в разговор, встрепенулась:
— Боярин, вы верите в сказки?
Соратник царя заявил, что лично знал человека, получившего таким способом богатство.
Девчонка выспрашивала подробности с явным интересом и любопытством. Я понял: непременно пойдет искать. Ё-моё! А почему бы и мне не попытать счастья? Чтобы вернуть прежний облик, я готов многим рискнуть.
Любовь
Лишь упав в свою постель, я поняла, насколько измотана. Хотя праздник, устроенный Салтаном, прошел великолепно. Царь воистину был рад возвращению отпрысков, на угощения и подарки не скупился. Однако веселье пока не для меня, да еще и поведение Саввы… Царевич стал моей постоянной головной болью. И ведь боярыни и боярышни глаз с него не спускают, отцы их о таком зяте только мечтают.
Мои же мысли занимал только князь. Как бы вернуть ему прежний вид или хотя бы здоровье? То, что на это уйдет не один десяток лет, меня не устраивало. Скорее бы поставить Кощея на ноги и уехать отсюда подальше.
