Джангыл по описанию узнал сынка какого-то зажиточного селянина и дал нам провожатого. Я тут же напряг Талгата с бойцами, да прихватил для практики юных гринго. Пора было бы уже заняться тем делом, ради которого мы сюда и ехали. Операцию запланировали таким образом, что я, дескать, посланник таинственных комиссаров, приезжаю на смотр готовности, а Талгат с бойцами неподалёку контролируют ситуацию. А потом всех вяжут, или мочат, что уж получится.
Приехали к дому, который указал нам проводник. Я смело стал колотить сапогом в калитку. Дверь открыл молодой фигурант, явно опухший от накануне принятого на грудь. Я поинтересовался, кто дома, кроме начинающего алкоголика. Никого. Я тогда предъявил серебряную бляху и сказал, что приехал проверить, как хранится оружие и провести совещание с ячейкой. Добрый молодец засуетился, но я ему чуть в рыло не дал, потребовал немедля собрать всех. Эта шелупень, конечно же, среди бела дня, когда все нормальные люди работают в поле, сидела дома и ловила отходняк. Предводитель вывел меня куда-то в поля, к заброшенному каменному строению с провалившейся крышей и начал показывать склад с оружием. Всё было на месте. Аккуратные ящики с промасленным тряпьём, в которое были завёрнуты сабли и пики, пятьдесят комплектов.
— Хорошо, — сказал я коммунару, — мне нравится это порядок. Все ли готовы выступить с оружием в руках с той же решимостью, с которой вы вчера употребляли бузу?
— Да, господин, — глазки у подлеца бегали, — мы всегда готовы.
Нихрена, по-моему, вы не готовы, подумал я. Пить вы только горазды на свои тридцать серебряников. Я махнул рукой и из-за холмов показались бойцы Талгата. Повстанцы настолько оторопели от моего коварства, что даже не сопротивлялись, когда их вязали. Один из моих пацанов на это спросил:
— А что, драки не будет?
— Не будет, амиго. Это какое-то протухшее сборище, смотреть противно.
Арчах добавил:
— Вчера зато они были героями. Орали, что всех убьют.
— Ну и флаг им в руки. Что по пьянке не сморозишь.
Пленённых людей связали и повели в аул. Возле местного караван-сарая, на центральной площади их рассадили, а бойцы остались их охранять. Тюрьмы в деревне нет, и это просто вопиющий недосмотр местных властей. Но воспитательный эффект от сидящих на площади бандитов недооценивать тоже нельзя. Всем пленным повязали на шею по желтому кокетливому платочку, для полноты получившейся инсталляции. Бею я сказал, чтобы тот собрал вечером народ на площади, будем публично судить преступников. Ичил и Талгат отвели главаря на допрос, а я туда не пошёл. Ничего нового я уже не услышу.
Сам же я взял за жабры Ичила, пора, наконец, получить хоть какие-то сведения по политическому и экономическому устройству. Так ли носитель закона понимает закон, как собственно, исполнитель закона. Именно носитель — писать здесь почему-то не любят, уж не знаю почему, так что основную массу текстов просто заучивают наизусть. Шаман открыл мне глаза на всякое интересное и с тех пор мои глаза не закрываются, выпученные от удивления.
Я, конечно же, оказался в плену стереотипов! Увидел одну грань жизни этих людей и невольно аппроксимировал свои представления на всё остальное. Но всё, как и водится, здесь не так. Я подумал, что здесь Орда, такая, которую я представлял себе после чтения исторических романов, то есть некое подобие степной империи или номадической культуры. Есть, типа, свой Чингисхан, а остальные тойоны им назначены и правят от его имени, а сам он рубит головы непокорным и весьма жесткими способами удерживает власть. Такой феодальный абсолютизм с азиатским лицом. Но меньше надо было в отрочестве читать Янчевецкого про чингисханов и батыев, теперь эта информационная пробка мне мешает адекватно воспринимать реальность. Не, я против Яна ничего не имею, хорошо он всё написал. Слишком хорошо, вот в чем беда.
Самое главное — Улахан Тойон не является владельцем земель, которыми правит. И вообще, вопрос собственности стоит очень остро, только в обратную сторону. Собственность — это удел земляных червяков. Они отягощены непосильными владениями, недвижимостью. У степняка — только движимое имущество. Встал, перепоясался и поехал. Отсюда и всеобщая нравственная парадигма — иметь лишнее добро в собственности — это моветон. Это неприлично. Это мешает жить.
Улахан Тойону по должности, как и завещал Отец-основатель, положено иметь город, в городе дом. Ни никто его не принуждает там жить, поэтому Тыгын живёт у себя на аласах. Там у него резиденция. Люди — тоже никакая не собственность Тойонов, нет даже жёсткого подчинения им. Каждый вправе послать Тойона вдаль, но не делает этого исключительно из уважения к нему. Но Улахан Тойон вправе требовать выполнения Закона любым способом, как ему заблагорассудится, например, вырезать род. Хотя мне кажется, с родом Халх Тыгын поступил, не соблюдая закон, а исключительно под воздействием эмоций. Но это тоже мутное место, напали-то на наследницу Старшего Рода, жизнь членов Старших Родов здесь священна. Всё, что потребно тойону для поддержания работоспособности системы, он получает в виде налогов и тут же, по существу, всё раздаёт. На тойонат ложились функции социальной защиты, на него же ложились функции обеспечения общественной безопасности.
Однако никакого политического произвола не было. Вся жизнь расписана и регламентирована законами Отца-основателя, да пребудет с ним вечная слава, настолько они были хороши. По моим прикидкам, лет триста Степь прожила без крупных социальных катаклизмов. И держалось пока только на традициях, вбитых в голову гражданам семьёй, обществом и шаманами.
Основные правила просты: каждый вправе заниматься тем, чем желает и зарабатывает на жизнь, чем может. Это вроде бы формальная свобода, но по жизни из кастовых или родовых рамок вырваться очень трудно. Можно даже грабежом и налётами заниматься, пока не поймают. Категорический запрет на грабёж на Дороге Отца-основателя, да пребудет с ним слава. За такое деяние смертная казнь без суда и следствия. Обычный срок действия одной банды — около месяца. За гоп-стоп на Дороге за нарушителями начинается форменная охота.
Крестьяне могут работать, а могут и не работать, то есть, голодать. Налог — десятая часть урожая, и попытки уклониться он налога караются жестоко. При практически непрерывном лете в этих краях голодать всё-таки затруднительно, это надо вообще в поле не выходить. Ещё есть ряд ограничений для мастеров по металлу и шорников.
Три дырки в социальной сфере были не закрыты, но их на себя брали институты Отца-основателя, или теперь можно было говорить о некоей организации. Это слив пассионарной части населения, изъятие из общества самоучек-изобретателей и людей, которые могли бы из частных явлений сделать далеко идущие выводы о наличии тайной руководящей роли высокоразвитой цивилизации. Но за последнее время, по моим прикидкам, как раз с того самого момента, когда перестали, как говорил Тыгын, откликаться на призывы шаманов Тэнгри и Отец-основатель, три последние задачи не выполнялись и в Степи накопились противоречия. Вот кто-то сейчас проводит политику дестабилизации, активно раскачивая общество. Посмотреть бы на дирижеров этого оркестра, и на тех, если таковые имеются, кто заказывает музыку. Странно даже. Что ещё надо людям при таких-то свободах. Хотя, как мудро заметил Кривой Бэргэн, недовольные и обиженные есть всегда.
