Я бы не хотела наниматься хозяйством. Женщина должна
заниматься любимой работой, иначе она потеряет уважение мужчины. Хотя в наше
время все поменялось. Мужчины боятся самостоятельных женщин. Они предпочитают
домашних безропотных куриц, которые уже давным-давно утратили чувство
собственного достоинства, защищая собственную слабость разговорами о семейном
чувстве долга. Наверно, нет ничего унизительнее, чем находиться на содержании у
гадкого урода, сделавшего состояние за счет своего отца. Ложиться с ним в одну
постель, восхищаться его уродливым телом, внушать ему то, что он самый красивый
и желанный мужчина, притворяться, имитировать оргазм, пряча подальше жуткую
брезгливость, и рыдать по ночам в подушку, проклиная свою страшную жизнь,
успокаивая себя тем, что у тебя есть семья, и не важно, какая она, главное, что
она есть и что твой муж – добытчик и тебе не приходится, как многим другим
женщинам, думать о хлебе насущном, а сами по себе деньги стоят того, чтобы ради
них многое терпеть. Кому нужна эта терпеливая жизнь? А за любое терпение
приходит расплата. От этого никуда не денешься. Деньги нужны нам для того,
чтобы чувствовать себя свободными, полноценными и независимыми, но только не
затем, чтобы чувствовать себя терпеливыми.
Я не сомневалась, что домработнице не понравились мои
рассуждения. А может быть, они затронули в ней что-то личное. Во всяком случае,
она молча отошла к раковине, наполненной посудой, и принялась ее мыть. Допив
кофе до самого дна, я поставила пустую чашку и спросила уже более спокойным голосом:
– Скажите, а у Леши есть мама?
– Нет, – растерялась женщина.
– Но ведь она же была?
– Конечно, была. Не в капусте же его нашли.
Говорят, она умерла при родах…
– Обидно.
– За что?
– За то, что она лишилась собственной жизни, подарив
жизнь такому ничтожеству. Такое глупое самопожертвование. А вы не знаете, она
была нормальная?
– В смысле? – непонятно почему, еще больше
растерялась женщина.
– Ну, она случайно не отличалась никакими уродствами?
– Говорят, она была очень красива.
– Красива?!
– Красива, – глухо пробурчала женщина и снова
принялась мыть посуду.
Я уже хотела было встать со стула, но женщина вдруг
повернулась и посмотрела на меня в упор.
– Что-то не так? – спросила я, почувствовав
некоторую неловкость.
– Ты и вправду артистка?
– Вправду.
– Мне кажется, что я тебя где-то видела, только вот не
помню где.
– В кино. Вы, наверно, видели меня в кино.
Женщина напряженно свела брови, словно старалась вспомнить
хоть какой-нибудь фильм с моим участием. Неожиданно она вздрогнула, вытянулась,
словно струна, и быстро отвернулась к раковине. Я почувствовала неладное,
невольно взглянула на дверь и оторопела. В дверном проеме стоял хозяин, жеманно
покуривая дорогую трубку.
– Здравствуйте, – сказала я, нервно закашлявшись.
– День добрый. – Голос хозяина дома не предвещал
ничего хорошего. – Как самочувствие?
– Получше.
– Это самое главное. Каждый человек должен
самостоятельно заботиться о своем собственном здоровье. Для меня нет ничего
важнее здоровья собственного сына. Я надеюсь, вы с ним поладили?
– Мы пытаемся привыкнуть друг к другу. – Я
принялась врать, пытаясь хоть немного разрядить и без того накалившуюся
обстановку.
– Ты уверена?
– В чем?
– Ну в том, что вы привыкаете друг к другу?
– А что?
– Просто сейчас я зашел в комнату к сыну, а он стал
твердить мне про какой-то гербарий…
Я почувствовала, как меня затрясло, но старалась не показать
этого.
– Ваш сын большой юморист. Это замечательно. Я всегда
ценила людей с чувством юмора.
– Ты думаешь, он пошутил? – Хозяин посмотрел на
меня таким взглядом, что я была готова спрятаться под стол.
– Конечно. Он же у вас оригинал и любитель пошутить
серьезными вещами.
– Тогда тебе повезло. А мне всегда казалось, что у
моего мальчика туговато с чувством юмора.
В прошлом году я подарил ему необычной красоты кошку.
Сначала они были просто неразлучны, а затем, видимо, так и не смогли привыкнуть
друг к другу… Эта кошка теперь обыкновенное чучело на дорогой подставке из
мореного канадского дуба.
Мой сын очень часто берет чучело на подставке, начинает с
ним разговаривать, но оно молчит, не издает ни звука. Леша такой же, как и я.
Ему нравятся безмолвные предметы, безмолвные животные и безмолвные люди…
Сказав про безмолвных людей, хозяин посмотрел на Елену
Михайловну и тяжело вздохнул.
Домработница даже спиной почувствовала его взгляд и
буквально приросла к раковине. Было очевидно, она очень боялась этого человека,
и по всей вероятности, на то были свои причины. Сбросив пепел прямо на пол,
хозяин откровенно зевнул и сказал уже более безразличным голосом:
– Говорят, что тебя ищут.
– Кто? – моментально вскочила я.
– Ну кто тебя может искать? Наверно, твои близкие и
киношники… Сбились с ног, так сильно разыскивают… Сейчас начнут говорить по
ящику и писать в газетах. Если бы они знали, что никогда тебя не найдут…
Пройдет время, и все про тебя забудут. Поставят мемориальную доску, скажут
несколько дежурных фраз… Мол, хорошая была артистка, талантливая. Ну ничего,
таких талантливых – полные улицы, только успевай вкладывать деньги. Хоть и
говорят, что за деньги не купишь талант, но за деньги можно купить известность.
А для того чтобы быть известным, необязательно быть талантливым. Не пройдет и
полгода, как про тебя все забудут. Таковы издержки твоей профессии. О тебе
помнят только тогда, когда ты на виду. Как только ты исчезаешь из поля зрения,
про тебя все забывают. Была звездочкой публичной, а стала звездочкой для узкого
круга. Будешь блистать для моего сына… Если, конечно, не попадешь в гербарий…
Так что давай, настраивайся на нужный лад. Здесь твоя сцена и здесь твои
зрители…
В хозяйском кармане зазвонил мобильный телефон, и мужчина
удалился. Я села и попыталась унять дрожь в коленях. Изрядно вспотевшая Елена
Михайловна как-то испуганно проговорила:
– Теперь я знаю, где я вас видела…
– Где?
– Я видела вас в сериале «Роковая женщина». Вы играли
там главную роль. Боже мой, неужели это были вы?
