– Пацаны с нашей бригады. Они не должны тебя
интересовать. Так что иди, наслаждайся свежим воздухом и меньше зыркай по
сторонам.
– А я и не зыркаю, – огрызнулась я.
Один из мужчин поднял голову и встретился со мной взглядом.
Я похолодела, но все же смогла изобразить что-то вроде улыбки. Это был именно
тот, с которым я танцевала медленный танец и ради которого я вышла па улицу.
Поначалу его глаза были какие-то холодные, злые, но через секунду в них
появился живой огонек и явный интерес к моей персоне. Он встал и направился в
нашу сторону.
– А, Макс, привет. – Мордоворот откровенно
зевнул. – Пахан спустится через пятнадцать минут. Я ему сказал, что вы
собрались по поводу общака.
Поняв, что нужно ковать железо, пока горячо, я протянула
подошедшему мужчине руку и дружелюбно представилась:
– Анна.
Мужчина слегка растерялся, но все же ответил на мое
рукопожатие.
– Макс. Вы напоминаете мне одну женщину.
Удивительно, сколько же на свете похожих людей!
– И кого же я вам напоминаю? – спросила я не без
кокетства.
– Да так, одну известную актрису.
Видимо, наш разговор не понравился мордовороту. Он взял меня
за локоть и слегка подтолкнул вперед:
– Ты давай, завязывай с нашими пацанами знакомиться.
Такой команды не было. Я тебя, в натуре, вывел свежим воздухом подышать или
чо?!
– Ты, в натуре, вывел подышать меня свежим
воздухом, – дерзко передразнила я мордоворота и посмотрела на Макса такими
несчастными глазами, что по всей вероятности ему стало не по себе.
– Женька, а кто это девушка?
– Лешкина невеста.
– Лешкина?!
– Ну да. Так сказал пахан.
Мордоворот вновь подтолкнул меня вперед, показывая всем
своим видом, что беседа закончена.
Я резко обернулась и посмотрела на Макса:
– А я и есть та актриса. Ресторан, творческий вечер,
медленный танец и вы… Вы видели во мне только женщину. Вас отпугивала моя
известность. Наверно обычной женщине приятно, что ее ценят как женщину. А со
звездами все по-другому. Им этого мало. Страшная штука – слава, иногда очень
сильно затягивает. Хочется, чтобы в тебе видели что-то неземное. Вы в тот вечер
не попросили мой телефон.
Мордоворот резко схватил меня за руку и потащил вперед.
Когда мы отошли на более или менее приличное расстояние, он больно ущипнул меня
и, захлебываясь от возмущения, зашептал:
– Тебе вообще с нашим братом общаться запрещено. Ты
давай свою пасть открывай поменьше, а то можешь кого-нибудь разозлить.
– У меня не пасть, – обиделась я и украдкой
взглянула назад. Макс стоял как вкопанный и пристально смотрел мне вслед. Это
обнадеживало.
Если фортуна повернется ко мне лицом, я смогу добиться желаемого.
– Гулять просилась, вот и дыши глубже! – злобно
продолжал мордоворот. – И запомни, никто из наших пацанов на твои сиськи и
задницу не поведется. Хоть ты оголишься полностью и раком встанешь. Против
пахана никто не пойдет. Так что пацанам глазки не строй. Бесполезно. А если
общения ищешь, так общайся с Лещиком. Пусть он тебя по ушам причешет. Он у нас
в этом деле мастер. Его хлебом не корми, дай с кем-нибудь за жизнь потрепаться.
Он парень умный, эрудированный. Книжек много читает. «Вести» по телевизору
смотрит. Мы его между собой называем ходячей энциклопедией. – Мордоворот
хрипло рассмеялся и снова ущипнул меня. Я вскрикнула и потерла больное место.
– Прекращай щипаться! Больно!
– А ты прекращай оглядываться на Макса.
Ему до тебя дела нет. Он у нас человек уважаемый. Общак
держит, а это значит, что живет по понятиям. И еще у него любовница есть.
Длинноногая фотомодель. Блондинка. Она в прошлом году школу закончила. Он к ней
даже на выпускной вечер ходил. Сейчас ее в престижный вуз устроил.
Максу всегда молодые нравились. Он по старухам никогда не
специализировался.
– Это я-то старуха?! – Я почувствовала чудовищный
приступ гнева. – Да что ты себе позволяешь?!
– А что, не старуха, что ли?! Тебе уже, поди,
тридцатник. Для Макса все женщины, которым под тридцать, старухи.
– Да мне на хрен твой Макс не нужен! – возмутилась
я. – Извращенец! Чтоб его в тюрьму посадили за совращение
несовершеннолетних! А я не старуха. Можно быть старухой и в восемнадцать, а
можно и в шестьдесят быть такой молодой и такой желанной…
– Моей матери шестьдесят пять, – неожиданно
смягчился мордоворот. – Она всегда в платке и целыми днями молится в
церкви. Все называют ее очень ласково «бабушка», – произнес он задумчиво.
– А моей матери шестьдесят, – продолжала наступать
я. – Она никогда не надевала косынку и не наденет ее и в восемьдесят. Она
носит модельные платья и пользуется парфюмом. От нее исходят такие флюиды
женственности и природного магнетизма, что даже молодые мужчины оглядываются ей
вслед. Она стопроцентная женщина, а у стопроцентной женщины не бывает возраста.
С каждым годом она становится все красивее, словно имеет над временем какую-то
власть. Еще древние говорили, что внешность человека – отражение его души.
Я резко остановилась, вспомнив Лешика. Господи, какая же
уродливая душа должна быть у него… Какая страшная…
Я украдкой посмотрела на мордоворота.
– Послушай, я могу поинтересоваться собственной
судьбой?
– Чо?!
– Я же ясно сказала: хочу услышать что-нибудь
вразумительное по поводу своего дальнейшего пребывания в этом доме.
– А я тут при чем?! Ты у пахана спрашивай.
– Просто я подумала, что ты мог что-нибудь слышать.
– Ничего я не слышал.
– А может быть, все-таки что-нибудь припомнишь?
– Нечего мне припоминать. Я только знаю, что ты за
Лешика замуж выйдешь, и все.
– Откуда ты это знаешь?
– Пахан сказал.
– Он серьезно говорил?
– Ну понятное дело… Пахан вообще юмора не понимает. Он
с ним никогда в ладу не был.
– Значит, никто меня отсюда не отпустит, –
проговорила я трагическим голосом и вновь посмотрела на кучку мужчин, сидящих в
беседке.
