Я стояла и, не переставая, кланялась. Жутко уставшая и жутко
счастливая… А овация становилась все оглушительнее и оглушительнее. Публика
словно чувствовала, что больше никогда меня не увидит. Я играла девушку,
которая встретила свою любовь, а это значит, что я играла саму себя. Мне было
ничуть не трудно играть счастливую женщину, потому что в тот момент я была
счастливой. У меня была любимая работа, любимый мужчина, любимая подруга,
любимая жизнь. Не хватало только одного – ребенка. Мне хотелось родить
маленькую девочку, очень похожую на меня. Если бы она родилась, я бы работала
еще больше. Я бы упорно работала для того, чтобы у нее были красивые игрушки,
красивые платья, красивые ленточки и красивые туфельки. У красивой девочки
должно быть красивое детство. Я родилась в небогатой семье, где меня очень
любили, но вынуждены были на всем экономить. Я представляла, как возьму это
маленькое, подаренное Богом чудо на руки. Как буду ей петь колыбельные песенки
и читать сказки. Дочурка стала бы самой важной частью моей жизни. Мама
рассказывала, что, когда с ребенком случается что-то неладное, это приносит
такую боль, с которой ничто не может сравниться. Просто не выразить словами…
Мои мысли прервала вошедшая в комнату Елена Михайловна. Она
протянула мне стакан апельсинового сока.
– Выпей. Это свежевыжатый сок.
Я сделала несколько небольших глотков.
Домработница заметно нервничала и выглядела не самым лучшим
образом.
– Что-то случилось? – Я посмотрела в ее грустные
глаза.
– Все обошлось. У Лешика был приступ. Он опять
перепугал весь дом.
– Какой приступ?
– У него какая-то опухоль в мозгу, которая
прогрессирует.
– Какая еще опухоль?
– Не знаю. Его отец сильно переживает.
– У него умственная отсталость?
– Нет.
Елена Михайловна не на шутку перепугалась и повторила:
– Нет. Нет. Полчаса назад у него опять были судороги.
Врачи говорят, что когда-нибудь он просто лишится рассудка.
– Тогда какого наследника ждет его отец?!
Еще одного дебила?!
При слове «дебил» домработница вздрогнула и затараторила:
– Смотри, чтобы его отец не услышал, а то тебе точно не
поздоровится. Он не дебил. Он вполне хороший мальчик. Если врачи сказали, что
он может лишиться рассудка, это совсем не означает, что от него может родиться
плохое потомство.
Да и в конце концов для этой семьи главное, чтобы в будущем
потомстве текла их кровь. Сейчас он вновь нас всех напугал. Он так дергался! Мы
все подумали, что он точно отправится на тот свет.
Вызвали врача, но пока он ехал, приступ закончился. Когда
начинается приступ, самое главное – положить под голову подушку, иначе он
просто может ее разбить. Бедный мальчик, такие приступы не проходят для него
бесследно. Отец очень переживает… Говорит, что лучше бы такие мучения
навалились на его голову, чем на голову его сына. Сегодня он очень сильно
напьется.
– Кто?
– Лешкин отец.
– Зачем?
– Затем, что он очень сильно переживает за своего сына.
Он пьет, чтобы хоть немного забыться…
Как только Елена Михайловна вышла из комнаты, в дверях
появился Лешик.
– Ты как? – робко спросила я и посмотрела на него
подозрительным взглядом.
– Норма-ль-но.
– У тебя был приступ?
– Он уже про-шел. Ты что де-ла-ешь?
– А что я могу здесь делать? Единственное, что я могу
делать в этом доме, так это заниматься бездельем.
– А хо-че-шь трав-ки?
– Что?!
– Хо-че-шь трав-ки?
– Какой?
– Ко-ноп-ли.
Мне показалось, что я просто сошла с ума или от полнейшего
безделья мои мозги притупились.
Передо мной стоял устрашающей внешности урод и дружелюбно
предлагал мне травку.
– Ты употребляешь коноплю? – неуверенно спросила
я.
– Да так, ба-луюсь иног-да, – как ни в чем не
бывало пропел урод.
Почувствовав, что мне катастрофически не хватает воздуха, я
оперлась о стену и попыталась сделать глубокий вдох. Господи, если я еще хоть
немного пробуду в этом доме, вообще перестану себя узнавать. Даже не верится,
что еще совсем недавно я была собранной, уверенной, способной контролировать
свои чувства.
– А ты знаешь, что наркотики разрушают?
– Ко-го?
– Нервную систему, – произнесла я, почти не слыша
собственного голоса. – У тебя приступы. Тебе вообще нельзя баловаться
никакими наркотиками.
– Я ба-луюсь ими редко.
– А отец знает?
– Знает. Я люблю не то-лько си-га-ре-ты с коноп-лей, но
и ко-леса.
– Какие еще колеса?
– Таблетки. Ты же звез-да. Я знаю, что все звез-ды
балуют-ся нар-ко-той.
– Не все. Я не балуюсь. Хотя в шоу-бизнесе довольно
много наркоманов. Мне всегда казалось, что люди употребляют наркотики для того,
чтобы забыться. Я только ума не приложу, что же хочешь забыть ты? Тебе ведь, по
большому счету, и забывать-то нечего. Мне никогда не нравилось забвение. Я
люблю воспринимать реальность такой, какая она есть. А уж если мне и хочется
немного расслабиться, уж лучше я выпью немного спиртного. По-моему, это лучшее
расслабление.
– Я не за-бы-ваюсь, я разря-жаюсь, – по-поросячьи
визгливо засмеялся урод. – Так что, с то-бой по-де-лить-ся трав-кой?
– Кури ее сам, – отрезала я и всем своим видом
дала понять, что разговор окончен.
Когда урод удалился, я стала быстро ходить по комнате,
стараясь не думать о плохом. Хотя о хорошем мне только приходилось мечтать.
Неожиданно в моей крайне усталой голове возникла бредовая мысль – а что, если
урод сам лично выведет меня на улицу?! Конечно, ни о каком побеге пока не могло
быть и речи, но я твердо знала, что готовиться к нему нужно заранее. Урод не
такой осмотрительный и подозрительный, как тот мордоворот, под чьим надзором
мне пришлось провести около получаса. Гуляя с уродом, я смогу осмотреть
территорию, прилегающую к дому, со всеми ее ходами и выходами. Это ничего, что
уже темно. Дом хорошо освещен, на аллеях фонари…
Только бы вытянуть урода на улицу. Только бы вытянуть. В
конце концов, ему же нужно прогулять свою Стрелку. Должна же она справлять свою
нужду.
