Недолго думая, я направилась в комнату урода. Дверь была
закрыта, но, как только я слегка толкнула ее, она беспрепятственно открылась.
То, что мне довелось увидеть, не могла родить даже самая страшная фантазия.
Посреди комнаты, едва освещенной ночной лампой, со спущенными штанами сидел
урод и громко постанывал. Прямо на нем восседала Стрелка, которую ее
возбужденный хозяин держал за задние лапы. Стрелка жалобно скулила, но, к моему
удивлению, не старалась ни вырваться, ни укусить хозяина. Она даже не
сопротивлялась и не огрызалась, словно ее накачали наркотиками и привели в
состояние полнейшего безразличия.
Почувствовав страшное головокружение и чудовищный рвотный
рефлекс, я хотела было выскочить из комнаты, но мои ноги стали ватными и никак
не желали меня слушаться. Повернув голову в мою сторону, урод слегка дернул
плечами, потряс своим безобразным горбом и, издав пронзительный крик, скинул
собаку на пол. Стрелка слегка зашаталась, но все же удержала равновесие и
поковыляла в сторону объемного кожаного кресла. Жалобно взвизгнув, она забилась
под кресло и больше не издала ни звука. Достав из кармана аккуратно сложенную
салфетку, урод промокнул свой детский, совершенно недоразвитый член, который
поражал своими маленькими размерами.
– Ты при-шла за трав-кой? – как ни в чем не бывало
спросил он, натягивая при этом свои штаны.
Я по-прежнему не могла выдавить из себя ни звука и уж тем
более пошевелиться.
– Трав-ка закон-чи-лась. Постав-щик приедет толь-ко
завт-ра. На-до бы-ло не тормо-зить и сог-ла-шать-ся сра-зу, когда я те-бя
спра-шивал.
Как только урод застегнул ширинку и поправил свою рубашку,
он ехидно прищурил свои глаза и постучал корявыми пальцами по дубовой крышке
стоявшего рядом стола.
– Ты что та-кая пере-пу-ганная? Ско-ро я не смо-гу
спать со Стрел-кой це-лых полгода. Когда у нее за-кан-чи-вает-ся теч-ка, она не
дает-ся.
Пускает в ход зу-бы и ког-ти. Если она так бу-дет себя
вес-ти, я ее убью и еде-лаю из нее чу-че-ло, точно та-кое же, как сде-лал из ее
пред-шественни-цы. Она должна чувство-вать во мне не кобеля, а лю-би-мо-го
чело-века. Я же чув-ствую в ней женщи-ну и перед тем, как ее иметь, страстно
целую ее в кра-сивую пятнис-тую морду. То-ль-ко не взду-май ме-ня ревно-вать.
Если бы ты сргласи-лась со мной спать, я бы сра-зу пор-вал со Стрел-кой.
Обе-щаю. Я же не ви-новат, что еще с са-мо-го ранне-го детства возбуж-дался при
виде со-бак.
Глава 7
Я даже не помню, как выскочила из комнаты.
Как бросилась по коридору и как справилась с раздирающим
приступом тошноты. Мне казалось, что сошли с ума не только обитатели этого
дома, но и сам дом. Меня охватила чудовищная паника.
Такая паника охватывает все человеческие существа, когда
надвигается страшное стихийное бедствие. Я слышала какой-то гул, который витал
в воздухе на самом деле или являлся плодом моей больной фантазии. Я кидалась из
стороны в сторону и никак не могла выбрать нужное направление и наконец
остановиться.
Мне приходилось читать о скотоложестве как об одном из видов
сексуальных расстройств, но видеть это ярко выраженное расстройство наяву…
Господи, да ведь нет и не было больше греха, чем этот. Это страшно, как же это
страшно!
История наказания за подобные сексуальные отклонения
насчитывает тысячелетия. За штучки подобного рода в Византии отрезали половой
член, в Риме штрафовали, в средневековой Германии и Франции сжигали, а у нас… В
нашей стране всегда говорили, что у нас вообще нет ничего подобного.
Оказывается, есть. Тут и принудительное лечение не поможет. За такое нужно
расстреливать.
Наконец я остановилась. Правда, моя остановка стоила мне
очень дорого. Прямо в дверях гостиной я столкнулась с в дупель пьяным паханом,
от которого разило таким перегаром, что в пору затыкать нос.
Заметно покачиваясь, он беспардонно отхлебнул из начатой
бутылки виски и осмотрел меня с ног до головы придирчивым взглядом.
– Выпить хочешь?!
– Нет. Ни выпить, ни покурить травки.
Мой голос заметно дрожал, а из груди вырывались еле слышные
стоны.
– Травки у меня нет. Ею Лешка балуется. Так что если ты
увлекаешься наркотой, обращайся к моему сыну. Он по этому делу мастер. Его
хлебом не корми, дай косячок забить.
Неожиданно пахан замолчал и слегка подтолкнул меня в
гостиную. Я не удержала равновесие и упала прямо на белоснежный кожаный диван.
– Посиди. В ногах правды нет. А что это у тебя такой
видок?
– Какой?
– Словно тебя вывели из состояния клинической смерти
минуты три назад, не больше.
– Самочувствие плохое.
Меня знобило, в ушах стоял гул. Пахан был не просто пьян, он
напился до поросячьего визга и с трудом стоял на ногах. Он по-мужицки грубо
притянул меня к себе и, с трудом выговаривая слова, спросил:
– Тебя кто-то напугал?!
Мне захотелось быть откровенной и рассказать, что
происходило в комнате урода несколько минут назад, но я каким-то шестым
чувством понимала, что моя откровенность может выйти мне боком. Если пахан
знает о пристрастиях своего сына к наркотикам, то, вероятно, он знает и о
совершенно дикой любви своего сына к животным, в частности к своей собаке. Я
тщетно пыталась унять охватившую меня лихорадку и сама не заметила, как перешла
на шепот:
– Я же сказала, что у меня плохое самочувствие.
– Ты трясешься как осиновый лист. Я же говорю, тебе
нужно выпить виски.
– Я не пью из горла…
Я бы и в самом деле не отказалась от дозы спиртного. Это
помогло бы снять стресс. Пахан подошел к стеклянному шкафу, достал ярко-розовую
рюмку и налил в нее виски до самых краев.
– Я думаю, так пойдет. Может, тебе еще и шоколадку
поломать?
– Спасибо. Не надо.
– Тогда расслабься и получи удовольствие, –
недобро засмеялся пахан и чокнулся с моей наполненной рюмкой своей полупустой
бутылкой. – Мы люди простые, звезд с неба не хватаем. В кино не снимаемся,
фотографам не позируем. Живем себе тихо-мирно в своем доме и никому не мешаем.
У нас тут как маленькое государство. Своя маленькая республика. Нам не западло
и прямо из бутылки выпить. Что-то не о том стал говорить. Я хочу сказать тост.
Я хочу выпить за тебя и моего единственного любимого сына. За то, чтобы вы
нашли общий язык и за то, чтобы у вас было все чики-чики. Я думаю, тебя в
детстве учили подчиняться воле старших.
Решительно отодвинув рюмку, я резко встала:
– Я за это пить не буду.
– Как это? – опешил пахан.
