Мне хотелось возвратиться в детство и рассказать обо всем,
что случилось, матери. Она бы обязательно меня поняла. И пожалела, несмотря ни
на что. Потому что она моя мать, а я ее дитя. Бог мой, как же это хорошо, когда
у тебя нет никаких забот, а все твои детские и даже недетские проблемы решают
взрослые. Как же это хорошо!
Сон не шел. Бережно обработанные Еленой Михайловной раны
ныли и напоминали о том, что было сегодня ночью. Не проходило и страшное
ощущение металла в ладони… Еще никогда в жизни я не была такой изнеможенной и
такой усталой.
Стоило мне хоть немного прикрыть веки, как я видела пахана.
Он лежал на дне пруда, лицом вниз, с простреленным затылком, из которого
по-прежнему сочилась кровь. Его поедали мелкие рыбки и кусали назойливые
пиявки. Он лежал неподвижно и конечно же не ощущал боли. Придет время, и труп
всплывет. Только вот сколько же времени у меня в запасе? День, два, три,
неделя?
Не знаю. Но я знаю, что оно у меня ограничено.
Господи, до чего ж суров этот мир. До чего же он жесток и не
прост. Особенно когда ты остаешься одна и тебе неоткуда ждать помощи.
И все же я смогла уснуть. Мне приснился ужасный сон. Будто
на меня надели наручники и посадили в маленький автомобильчик с зарешеченными
окнами. Я пыталась сказать всем о том, что это была самая настоящая самозащита,
но меня не хотели слушать. Я чувствовала себя, словно загнанное животное, и не
могла поверить, что меня обвиняют в убийстве и хотят покарать по всей строгости
закона.
Я проснулась в холодном поту и первым делом посмотрела на
часы. Ровно три часа ночи. Я проспала всего час. Господи, да разве за час может
быть такое количество сновидений! Неужели сон в руку? Нет. Сон не в руку.
Подойдя к окну, я смахнула холодный пот со лба и быстро проговорила:
– Куда ночь, туда и сон. Куда ночь, туда и сон.
Мое самочувствие было не просто паршивое.
Оно было ужасное. Я не хотела убивать пахана. Я смутно
помнила, как же все это произошло: я просто хотела его остановить… И
остановила. Навсегда. Мне не за что винить себя и искать оправдание. Я
всего-навсего жертва. Жертва тех обстоятельств, в которые так нелепо попала.
В дверь еле слышно постучали. Три часа ночи.
Кому я могла понадобиться? Может, уроду, а может, охранники
тоже решили поразвлечься? Этот дом полон опасностей, и я не должна открывать
дверь.
– Кто? – буквально умирая от страха, спросила я
дрожащим голосом.
– Открывай, свои, – тут же послышалось за дверью.
Голос был чужой, но мне показалось, что я слышала его
раньше. Хорошо, что это был не урод, которому наскучила компания Стрелки.
– Свои все дома, – все так же нерешительно сказала
я и приложила ухо к двери.
– Открой, у меня разговор.
– Какие разговоры могут быть в три часа ночи? Приходи
утром.
Я почувствовала, как закружилась моя голова. Вдруг кто-то
нашел пахана в пруду и просек, что это имеет отношение ко мне. Если разговор
неотложный, то есть всего одна-единственная причина для того, чтобы он
состоялся незамедлительно. И причина этому – смерть пахана. Возможно, кто-то
заметил его отсутствие и кинулся на поиски.
– Открой. Ты смотрела на меня сегодня на прогулке. Я
был в беседке вместе с другими ребятами.
Когда до меня дошло, что это Макс, меня обдало жаром, и я не
просто открыла – я распахнула дверь. Меня не обманули. Передо мной стоял
полупьяный Макс и смотрел на меня таким же взглядом, как когда-то в ресторане.
– Привет. Зайти можно?
– Заходи. – Я никак не могла успокоиться и хотя бы
немного скрыть свое волнение.
– А у тебя уютненько. Со вкусом.
Макс прошел в комнату и сел на стоящий у окна стул.
– Спасибо, только мне этот гребаный уют до одного
места.
Быстро закрыв дверь, я села недалеко от Макса на пол.
– А что ты на пол-то уселась?
Макс уже хотел было уступить мне свой стул, но я решительно
замотала головой, давая понять, что мне и на полу неплохо.
– Ну, что ты на меня так уставился? Любуешься, как я
выгляжу без косметики в ночной рубашке и с разбитым лицом?
– Даже с таким лицом ты фантастически красива, –
ничуть не смутился Макс. – У тебя красивые волосы, несмотря на то что они
растрепаны и уже давно не видели расческу. У тебя безупречно нежная бархатистая
кожа, несмотря на то что на ней столько ссадин и синяков. Даже без косметики,
только что выдернутая из кровати, ты выглядишь сногсшибательно. У тебя
внешность звезды. Наверно, ты никогда не прилагала особых усилий, чтобы стать
звездой. Даже эта ночная рубашка не скрывает изгибов и изящных линий твоего
тела.
Макс откровенно меня рассматривал, чем вызывал мое смятение
и нарастающее возмущение.
Я знала, что выгляжу отвратительно, и воспринимала его
несвоевременные комплименты как самую настоящую лесть.
– Я не люблю лесть. Ты прекрасно знаешь, что сейчас я
совсем не тяну на кинозвезду.
– А я никогда и не видел в тебе кинозвезду.
Даже тогда, в ресторане, я увидел просто красивую женщину.
Неожиданно для себя уткнулась Максу в колени и громко заплакала.
Макс опешил. По всей вероятности он не ожидал такого поворота событий.
– Ты чего? Прекрати. Тебе слезы совсем не идут.
Успокойся. Расскажи, как ты очутилась в этом доме и что вообще с тобой
приключилось. Я, когда увидел тебя здесь, сразу почуял неладное.
Ты была такая бледная… Дураку понятно, что ты не собираешься
замуж за сына пахана. А может быть ты крутишь роман с паханом? Скажи правду, ты
его любовница? И давно ты с ним встречаешься? А кто смог поднять на тебя руку?
Почему у тебя разбито лицо? Я чувствую, что что-то не так. Я тут порешал
кое-какие вопросы, затем отъехал по делам и вернулся. Немного выпил с. паханом
и решил остаться переночевать. Я и раньше ночевал здесь. Но сегодня остался
только с одной целью – встретиться и поговорить с тобой.
– Ты по поводу общака все решил?
Я слегка успокоилась и положила свою голову на колени Макса.
– Решил, – немного смутился тот и нежно дотронулся
до моей разбитой губы. – А что тебя наш общак так волнует?
– Сдался мне ваш общак! Я просто поинтересовалась.
– Я тебе просто и отвечаю. С общаком полный порядок.
На минуту я затаила дыхание и посмотрела на Макса в упор.
Затем потерла затекшие виски и тихо спросила:
– А ты уже давно в доме?
