– Это вы правильно сделали. Чем бы дитя ни тешилось…
Значит, говорите, пахан в беседке?
– Хозяин в беседке.
– Мальчиков своих собрал?
– Мальчиков собрал.
– И выглядит он хорошо?
– Неплохо выглядит.
– Но ведь он вчера нажрался как собака?!!
– Так он же выспался хорошо. Он всегда после пьянки
много спит. Затем встает здоровенький, как огурчик.
– Огурчик, значит?!!
– Ну что-то вроде того…
– И голова у него не болит?
– Да нет. Вроде не жаловался.
Я вскочила с кровати, крепко сжала свою голову и издала
пронзительный душераздирающий крик. Я ничего не понимала, ничего не ощущала.
Я или уже сошла с ума, или находилась на грани этого.
Посмотрев на перепуганную домработницу безумным взглядом, я выскочила из
комнаты.
Глава 11
Не знаю, откуда у меня взялись силы, наверно, у каждого
человека есть какой то скрытый потенциал, который проявляется в стрессовой
ситуации. На крыльце стоял мордоворот. Он попытался меня остановить и вернуть
обратно в дом. Не раздумывая, отработала на нем свой надежный и хорошо
проверенный прием, заехав ему между ног с такой дикой силой, на которую только
была способна. Мордоворот громко закричал, присел и схватился за свое
хозяйство. Я мухой вылетела из дома и бросилась туда, где находится пруд.
Добежав до пруда, я перевела дыхание, немного отдышалась и
огляделась по сторонам. Никого не было. Мирно плавали кувшинки, квакали
безобидные лягушки. Это громкое кваканье острой болью отдавалось в голове, и я
подумала, что только законченный идиот мог спроектировать пруд прямо под окнами
дома. Если бы и этот гребаный пруд находился под окнами моей спальни, я бы
бросила в него гранату и, наверно, только тогда уснула более или менее
спокойно.
Заглянув в воду, я увидела свое отражение и ощутила, как
сильно забилось мое сердце. Если пахан и в самом деле сидит в беседке, то каким
образом он ожил, вылез из пруда и привел себя в надлежащий вид? Я никогда не
верила в мистику, а теперь даже не знала что и подумать. Неожиданно мне прямо
на руку прыгнула лягушка, я вскрикнула и отшвырнула ее.
– Сука зеленая. Только бородавок мне не хватало для
полного счастья!
Я нашла рядом с прудом длинную палку и принялась стучать по
дну.
– Ты что ище-шь?
Я вздрогнула и резко обернулась. Неподалеку стоял урод и
рассматривал меня с неподдельным интересом.
– Лягушек гоняю.
– Это та-кие игры?
– Что-то наподобие того. Тебе нравится собирать
мозаику, а мне нравится гонять лягушек в пруду.
– А ты за-чем уда-ри-ла на-шего охранни-ка?
– Что он встал как истукан?! Ни пройти, ни проехать.
– Он обя-зан те-бя охра-нять.
– От кого?
– От того! Прежде чем вый-ти на ули-цу, ты долж-на
спро-си-ть у ме-ня разре-ше-ние. Если бы не я, этот охран-ник нашел бы те-бя и
убил.
– А ты, значит, меня защитил.
– За-щи-тил, Я ска-зал, что сам с то-бой разбе-ру-сь.
Он сам ви-но-ват. Недосмот-рел, если ты смог-ла его уда-рить и убе-жать. Ска-жу
папе, что-бы он не-медлен-но его уво-лил.
– Вот это правильное решение. Значит, с охранником у
меня проблем не будет?
– В этом до-ме у те-бя вообще ни с кем не будет
проб-лем, потому что ты моя бу-ду-щая жена. Жал-ко, что у те-бя та-кое
здо-ро-вье. Я и не знал, что ты та-кая сла-бе-нь-кая, как трости-ноч-ка. Я
ска-жу па-пе, что-бы он ку-пил те-бе ви-та-ми-ны. Ты прос-то обя-за-на их пи-ть.
Я вновь ударила палкой по дну пруда и, смахнув потные волосы
со лба, сказала усталым голосом:
– Ну все, топай отсюда. Иди к своей псине, а то она там
уже по тебе соскучилась.
– Анна, ну прекра-ти ревно-вать. Это глу-по.
Это необосно-ван-ная рев-ность, – гнусаво пропищал
урод, чем привел меня в ярость.
– Да что ты можешь знать о ревности?! Что ты вообще
можешь знать?! Ты же не умеешь чувствовать, не умеешь ценить, не умеешь
ощущать…
Ты вообще ничего не умеешь. Ну посмотри на себя!
Внимательно посмотри на себя в зеркало. Разве тебя можно
ревновать?! Скажи, можно?! К кому, к твоей собаке?! Да будет тебе известно, что
ревность – это мучительное чувство собственника.
Это огромное желание, чтобы этот человек принадлежал только
тебе и никому больше. Уходи, я хочу побыть одна.
– – Не уй-ду. Те-бе не-ль-зя гу-ля-ть на улице одной.
Ты обя-за-на гу-лять под моим присмот-ром. – Урод нисколько на меня не
обиделся и, по-видимому, просто не воспринял мои слова.
– Я вообще никому и ничем не обязана, а уж особенно
тебе. Вот видишь, ты и обижаться не умеешь.
– Мне па-па ска-зал, что на оби-жен-ных воду во-зят.
– Это тебе не грозит. На тебе много не увезешь, если
только на твоем горбу.
– Послу-шай, а что ты де-лаешь в на-шем пру-ду?
– Я же сказала, что ловлю лягушек.
Урод сел на землю и вытянул свои корявые ноги вперед.
– Я ни-ку-да не пойду. Ты по-ло-вишь своих ля-гу-шек и
пойде-шь вместе со мной в дом. Если ты бу-де-шь со-про-тивлять-ся, мне
при-дется выз-ва-ть охра-ну.
– Не надо никакой охраны. Договоримся мирно. Уж лучше
ты, чем охранник. Сиди, коли хочется.
Подоткнув подол платья, я залезла в воду. Я уже не боялась
трупа. Я уже вообще ничего не боялась. Я просто ничего не могла понять. Если
пахан сидит в беседке, решает со своими пацанами какие-то вопросы, кто же
покоится на дне? Скорее всего никто. Может, обитатели этого дурдома бессмертны?
Их убиваешь, а через некоторое время они оживают… Меня снова охватили
панический страх и безумная тоска.
– Что ты ище-шь? – раздался за спиной голос урода.
– Лягушку с пятью лапами.
– А та-кие бы-вают?
– Бывают. Если среди людей встречаются такие гибриды,
как ты, значит, встречаются и лягушки с пятью лапами.
– А что ты бу-де-шь с ней де-лать?
– Зажарю и съем!
– За-чем?
– На счастье. Ты не поймешь, потому что, наверно, не
знаешь, что такое счастье.
Содрав с себя тину, я оперлась на палку.
