Дешевый запах табака с горчинкой. Даже в горле запершило.
Словно к табаку подмешали какой-то наркотик. Запах, а точнее вонь, точно такая
же, как прошлой ночью.., у того незнакомца, который поклялся меня убить.
Странно, такая дорогая трубка и такой дешевый табак! Я не могла ошибиться. Я
знала, что не ошибаюсь.
Затянувшись еще раз, пахан посмотрел на меня так, что у меня
чуть было не подкосились ноги.
Решив не испытывать судьбу, я развернулась и пошла в дом. За
мной тянулся этот запах… Запах дешевого табака с горчинкой…
– Ты на ме-ня не оби-де-лась, что я па-пе
пожа-ло-вал-ся? – семенил за мной урод.
– Нет, – с безразличием ответила я.
– Прос-то ты у нас в пру-ду всех ля-гу-шек распу-гала…
А в бассей-не их нет. Хо-че-шь, мы сегод-ня вмес-те попла-ваем?
– А ты умеешь плавать?
– Я бу-ду дер-жать-ся за твою шею…
Неожиданно для самой себя я подошла к уроду вплотную и
буквально вжала его в бетонную стену дома. Урод не на шутку перепугался и
попытался меня оттолкнуть, но я стояла будто вкопанная. Мне хотелось размазать
его стене, словно клопа.
– Ты че-го?
– Ничего. Послушай, придурок. Ведь меня в этом доме держат
только из-за тебя. Никому другому я и на фиг не нужна! В тебе же есть что-то от
человека. У тебя есть руки, ноги, пусть даже они корявые, но все равно они
есть. Да и мозги тоже имеются. Сукин ты сын, я тебя очень прошу, немедленно
отпусти меня отсюда. Я тебя до конца жизни не забуду. Целую кучу маек,
календарей, тетрадей и еще всякой дребедени со своим изображением пришлю. Будем
каждый день перезваниваться по телефону, общаться по Интернету.
Только отпусти меня, отпусти!
– Не мо-гу.:
– Почему?
– Пото-му, что ты моя собствен-но-сть. Ты моя бу-ду-щая
же-на.
Не выдержав, я схватила урода за горло и несколько раз
ударила по лицу, если, конечно, эту жуткую физиономию можно назвать лицом. Урод
сморщился, тяжело задышал и принялся защищаться.
– Да какая я тебе будущая жена?! У тебя со, всем мозгов
нет?! Ты на себя в зеркало смотрелся, пень неотесанный?!!
Урод перепугался и так завопил, что уже через несколько
секунд к нам подбежал охранник и резко отбросил меня в сторону. Он слегка
встряхнул урода, чтобы привести в чувство, и помог ему расстегнуть ворот
рубашки.
– Алексей, тебе лучше? Что с ней сделать? –
Охранник преданно смотрел в глаза Лешику.
– Уби-ть, – ответил урод и отошел от бетонной
стены на приличное расстояние.
– Что?! – Я подумала, что он шутит, но, посмотрев
в его окаменевшее лицо, я поняла, что сейчас не до шуток. – Как это убить?
Тебя посадят!
– Не по-са-дят, – решительно пропел урод и
направился в дом.
Охранник толкнул меня вперед и изо всей силы вывернул мне
руку. Я скорчилась от боли.
– Леш, не нужно меня убивать! Я буду послушной, –
заголосила я. – Я тебя умоляю! Хочешь, я буду собирать с тобой мозаику?
Хочешь, я буду читать тебе какую-нибудь книгу или смотреть с тобой телевизор?!
Ты только скажи…
Но урод был непреклонен и даже ни разу не обернулся.
Охранник затолкал меня в какую-то маленькую комнату без окон и закрыл на ключ.
Комната напоминала подвал; была сырой и холодной. Устав
сидеть на корточках, я села прямо на пол. В этом доме может произойти все, что
угодно и что вполне возможно, скоро я буду лежать там же, где лежат сушеные
бабочки, кузнечики и стрекозы. Перед глазами проходила одна и та же картина:
открывается дверь, входит охранник и стреляет мне прямо в голову. Быстрая
смерть, а значит, безболезненная. Я ничего не почувствую, ничего… Страшно
только, что мне придется увидеть наставленный на меня пистолет. Я представила
свое тело: неживое, безвольное… От этой мысли мне стало совсем плохо.
– Помогите! – громко крикнула я и потерла
вспотевшие ладони. – Пожалуйста, помогите!
Никто не откликнулся на мои крики и не пришел мне на помощь.
Смахнув первые слезы, я вдруг подумала, что подсознательно
всегда хотела умереть молодой и красивой. Не раз в интервью я говорила, что
боюсь старости. И никогда не врала. Ведь это очень даже нечестно, что люди стареют.
Я всегда завидовала тем, кто умер молодым, в полном расцвете сил. Все, кто меня
знал, запомнят меня интересной и очень красивой. В обтягивающих платьях, в
ажурных колготках и сногсшибательных коротеньких юбках… И в бесформенных
старушечьих платьях… Жалко, что я умру, так и не попрощавшись со своими
близкими. Очень жалко. Жалко, что перед смертью я не увижу манящих глаз своего
Дениса. А ведь я так мечтала выйти за него замуж, создать семью. Такую, чтобы
она была настоящим союзом, а не какой-нибудь очередной формальностью. Ведь есть
же какой-то секрет семейного счастья. Правда, многим его так и не удалось
открыть. Люди думают, что все получится само собой, без их старания, без
усилий.
И как же они меняются, как только в паспорте появляется
штамп! Появляются какие-то требования, какие-то амбиции. Мне всегда казалось:
чтобы избежать этого, нужно ограничиваться постелью и не питать иллюзий. Так
было до тех пор, пока я не встретила Дениса.
При воспоминании о Денисе мне стало еще хуже. Денис… Денис…
Увижу ли я тебя когда-нибудь? Наверное нет.
Меня бросало то в жар, то в холод. Странная лихорадка… Я
чудовищно хотела есть, а еще больше мне хотелось пить. Я уже потеряла счет
времени и не знала, что там – день или ночь.
Когда открылась тяжелая железная дверь, я уже изнемогала от
изматывающей лихорадки и жажды. Там, где виднелась небольшая полоска света,
стоял урод, освещая меня небольшим, но довольно ярким фонариком. Посмотрев на
мой измученный вид, он расплылся в улыбке и показал свою гнилую, беззубую челюсть.
– Как отды-хает-ся? – пропел он и посветил
фонариком на; то место, где у меня задралось платье.
– Я хочу пить…
– Это хо-ро-шо. Ты здесь уже та-кое дол-гое вре-мя. Я
как раз хо-чу посмот-ре-ть, сколь-ко чело-век выдер-жит без во-ды и пи-щи.
– Я хочу пить, – повторила я свою просьбу и
проглотила слюну.
– Ты ни-че-го не пб-лу-чишь, по-то-му что ты ме-ня
ра-зозли-ла.
– Прости. Выпусти меня отсюда.
– Нет. Ког-да ты ока-чу-ри-шь-ся, я по-ложу те-бя под
стек-ло!
– Я больше не могу. Хочешь, я буду собирать с тобой
мозаику?
– Нет.
– Дай хо-тя бы гло-ток во-ды.
