Через пару часов показалась река, а это означало, что я уже
почти подъехала к нужному месту. Увидев прохудившуюся крышу Костиного дома, я
сбросила газ и припарковала машину недалеко от входа. Покосившись по сторонам,
я поняла, что местные жители в количестве четырех душ уже спят. Как и
полагается в деревнях, они рано ложатся и рано встают.
Взяв спортивную сумку, я выскочила из машины и решительно
направилась в дом. Обследовав «дачу» на предмет того, был ли кто здесь в мое
отсутствие, я пришла к выводу, что с того самого момента, когда я приехала сюда
в последний раз, здесь ни разу не ступала нога человека. Закончив обследование,
я зажгла свечу и направилась в амбар, находящийся за домом. Амбар пришелся мне
по душе. Совершенно неприметное, не бросающееся в глаза место, которым уже не
пользовались тысячу лет и уже вряд ли когда-нибудь воспользуются. Подойдя к
скошенной деревянной стене, я отодвинула от нее различный хлам и с интересом
посмотрела на прислонившуюся к стене лопату. Приняв окончательное и
бесповоротное решение закопать сумку с деньгами в землю, я схватилась за лопату
и принялась рыть яму. Когда дело было сделано и бесценная сумка опустилась на
самое дно, я перевела дыхание и потерла друг о друга затекшие ладони. Перетащив
на перекопанное место кучу прогнивших досок, я вышла из амбара и устало
посмотрела на звездное небо.
Ну вот и все. Я никогда не видела никаких денег и не имею к
ним ни малейшего отношения. Взяв ведро, я направилась к единственной колонке,
стоявшей посреди деревни, для того, чтобы умыть изрядно вспотевшее лицо и
перепачканные руки. Набрав четверть ведра, я вылила его себе прямо на голову и
заметно взбодрилась. Затем вновь набрала воды и вымыла руки.
— Здорово, дочка! Какими судьбами?
От испуга я выронила ведро и чуть было не потеряла дар речи.
Рядом со мной стоял дед Герасим и улыбался своей широкой улыбкой, сквозь
которую просматривались полусгнившие и заметно поредевшие зубы.
— Ты, что, дочка, меня, что ли, напугалась?!
— Конечно, напугалась. Тебе что, дед, не спится? Ты что
по ночам шатаешься? — постаралась прийти я в себя.
Да я уже почти спал. Да только слышу, что на нашу окраину
кто-то едет. Мотор у тебя реактивный, а фары такие мощные, что полдеревни
освещают. Ну я, стало быть, поднялся и решил посмотреть, что за гость к нам
пожаловал. Сама знаешь, что нас тут гостями не балуют. Сюда, почитай, никто не
наведывается. А ты чего в такой поздний час приехала? Случилось чего?
— Ничего не случилось, — я старалась казаться как
можно более безразличной и сморщилась от жуткого перегара, который исходил от
деда Герасима. — Послушай, а ты чего так набрался-то?
— Да разве здесь наберешься? Одно слово — самогонка.
Анька, а ты мне в прошлый раз бутылку обещала… Неужели забыла? Я ведь, дочка,
за этим-то и пришел…
— Ой, дед, прости. Столько дел в городе было, просто из
головы вылетело. Ну, хочешь, я тебе денег дам? Ты сам себе купишь.
— Да, что мне толку-то от твоих денег, — заметно
расстроился дед. — Это там у вас в городе деньги в цене. А тут какой от
них прок? Вот если бы ты, так сказать, натуру подогнала. Коньячку или хорошей
водочки. А с деньгами мне нужно идти до дороги, ловить попутку и ехать в
райцентру. А в райцентре этой только хлеб, сахар, хозяйственное мыло да
бормотуха.
— Дед, а ты что, дальше своего райцентра никогда носа
не высовывал? Ты бы доехал до железнодорожной станции и в ближайший пригород
отправился. Там бы и закупился.
— Нет, Анька, я всю жизнь от земли кормлюсь. Не люблю я
по городам-то шастать. В городах все продукты — сплошная химия, а у меня все
натуральное. Все со своего огорода, а продукты первой необходимости мне бабка
соседская привозит. Это она у нас большая любительница туда ездить, где
побольше людей. Я человек дикий И нецивилизованный.
Я взяла брошенное пустое ведро и направилась к своему дому.
Дед Герасим поплелся за мной, стараясь не отставать даже на шаг.
— Аня, а ты к нам с ночевкой приехала? Может, выпьем
самогоночки, ты мне расскажет?., что новенького в столице нашей. Как там, стоит
Белокаменная?
— Стоит, куда ж ей деваться.
— Так, может, я за самогонкой сбегаю? А хочешь, пошли
ко мне! У меня закуски полно.
— Нет, дед. Я пить не буду. Я в ночь, конечно же,
никуда не поеду, но встану рано. Мне как можно раньше надо в Москву приехать.
Работы много.
— В банке, что ли?
— В банке.
— Никуда, Анечка, твой банк не уйдет. Сама понимаешь,
что к нам сюда редко кто приезжает. Ты для меня как отдушина, как связь с
внешним миром. Ежели не пьешь самогонку, я тебе стаканчик своего домашнего
винца налью. Винцо у меня отменное. Мне его бабка соседская помогала
настаивать.
— Ой, дед. Если я сейчас вина твоего выпью, то как я
завтра встану?
— Тебя мой петух разбудит. Он так орет на всю деревню,
что у всех уши закладывает. Ты, что, забыла моего горластого петуха?
— Да помню я твоего петуха… Он, что, живой еще? —
Живой, а что с ним станется?
— Я думала, что ты его на мясо зарезал. Он у тебя такой
жирненький, упитанный.
— Анна, не говори ерунды. Еще не хватало, чтобы я
петуха резал. Он мне, как сын. А разве я смог бы свое дитя убить?
— Кто для тебя петух?
— Сын! — не моргнув глазом, торжественно произнес
дед. — Это мой сыночек Петр. Я к нему отношусь с уважением. Правда,
иногда, когда он начинает хулиганить и курицей по двору гонять, я могу у него
со злости несколько перьев выщипать. Так сказать, для профилактики.
Я рассмеялась и, поставив ведро у амбара, махнула рукой.
— Ладно, пойдем, дед, выпьем твоего винца. У меня в
последнее время столько всего произошло, что просто голова идет кругом. Можно и
немножко расслабиться.
Буквально через пятнадцать минут я уже сидела в доме деда
Красима за его скромным столом и дегустировала напитки местного приготовления.
Дед выложил на стол хлеб, несколько вареных яиц и порезал слегка подсохшей
колбасы.
— Ой, дед, а колбасой-то ты где разжился?
— Да это Петровна недавно в городе была. Ты, Анька, на
колбасу-то сильно не налегай, лучше попробуй мою клюквенную настойку. Она прямо
во рту тает.
Я слегка повела носом и сделала довольно приличный глоток.
— Ну как?
— Настойка как настойка. Вкусная. Я смотрю, дед, у тебя
целый погреб. Пей не хочу, а ты все у меня спиртное клянчишь.
