— Да я хотел себе чего-нибудь современного, фирменного.
Чего-нибудь такого, что за границей буржуи пьют.
— Да нет уже никаких буржуев. Их истребили
давным-давно. Теперь одни господа остались.
— Ну, господа.
— Хорошо, дедуль. Я теперь часто сюда приезжать буду.
Мне здешняя природа нравится. Тишина тут у вас, птички поют. Я тебе в следующий
раз целый бар привезу. Будет тебе и коньяк, и виски, и джин, и ром, и текила.
Ты теперь сможешь своих бабок дорогими напитками завлекать.
Допив свой стакан клюквенной до самого дна, я полезла в
карман джинсов и извлекла оттуда стодолларовую купюру. Положив ее прямо перед
дедом, я сунула в рот кусок колбасы и, не прожевав его до конца, быстро
проговорила:
— Возьми, дед. Это тебе.
— Что это?
— Сто долларов.
— Ну, я вижу, что не сто рублей. Только что мне с ними
делать-то?
— В обменник отнесешь, — я вздохнула и тут же
поняла, что сморозила глупость. — Я не то хотела сказать. Я понимаю, что у
вас тут обменников днем с огнем не сыщешь. Ты эту купюру кому-нибудь из своих
бабок дашь, кто в город ездит. Сдадут, а тебе денежку привезут или не денежку,
а, как ты говоришь, натуру. Фруктов, конфет, пряников.
Постучав себя по карманам, я извлекла еще пару
пятьсотрублевых купюр и положила их сверху ста долларов.
— Вот, у меня больше рублевой наличности нет. Мне самой
нужно в обменник заехать. Так что чем богаты, тем и рады.
— А за что мне все это? — недоумевал дед.
— Да так. Для хорошего человека ничего не жалко. Я бы
хотела, чтобы ты в мое отсутствие за домом присматривал. Да и не только за
домом, за амбаром, за участком…
— А что за ним посматривать? Он ведь сто лет никому не
нужен, — вытаращил глаза дед.
— Это на всякий случай. Чтобы, не дай Бог, дом не
загорелся… Вот ты, дед, постоянно с папиросой ходишь… А вдруг мимо дома будешь
проходить и нечаянно папиросу кинешь куда не надо. Дом алым пламенем и
загорится.
— Да ты зачем на меня наговариваешь, Аня? Я свои папиросы
тушу собственным ботинком, а даже если не тушу, то всегда смотрю, куда я их
кидаю.
— Тогда смотри, чтобы посторонние к дому не подходили и
не хулиганили.
— Да какие посторонние?! Тут посторонних отродясь не
было. Там дом-то почти заваленный, кому он нужен?!
— Мало ли, вдруг мародеры какие пожалуют… Начнут дом по
досточкам разбирать…
Да нет тут никаких мародеров и не было отродясь. А деньги я,
Анька, возьму. Деньги никогда лишними не бывают, даже здесь у нас. Я доллары
отдам соседке, чтобы она их в городе поменяла, а сам в райцентр поеду папирос
да сахару наберу. Ты все равно в банке работаешь, стало быть с деньгами дело
имеешь. А я, кроме собственного огорода, ни с чем дело не имею.
Дед сунул деньги в карман ветхой рубашки и налил себе полную
рюмку самогонки.
— А за домом я посмотрю, ты не переживай. Я за ним и
так всегда смотрю, что с деньгами, что без денег. У нас тут, как в раю, тишь да
благодать. Ни воров, ни наркоманов, ни бандитов. Это у вас там в городе всякого
сброда полно, а в нашей деревне ни Боже мой.
Дедовы доводы меня вполне удовлетворили, и я налила себе
второй стакан клюквенной настойки. В конце концов расслабляться тоже полезно, а
уж тем более после таких переживаний Деньги заметно подняли настроение деда
Герасима, и он буквально припал к своей излюбленной самогонке.
— Послушай, Анюта, а ты замужем?
— Нет, не замужем.
— А чего это ты так в девках засиделась? Не берет, что
ли, никто?
— Ну, что за странное предубеждение, что если женщина
живет одна, то это значит, что ее никто не берет?! Не меня не берут, а я не
беру. Вот ты мне, дед Герасим, скажи, кого у нас больше: женщин или мужчин?
— Я могу сказать только на примере своей
деревни, — озадачился старик. — В нашей деревне трое баб и один
мужик. Значит, баб получается намного больше, чем мужиков.
— Правильно. И это не только в твоей деревне. Так во
всей России. На всех женщин не хватит мужчин. Сколько их в Чечне гибнет,
сколько гробится на всякой тяжелой работе, сколько спивается… Где ж на всех-то
мужиков взять?
— Послушай, но на таких, как ты, должно хватать…
— А я чем лучше?
— Ты красивая, самостоятельная.
— Таким еще тяжелее, — печально вздохнула я и
посмотрела на пустой стакан. — Другая сможет довольствоваться хоть бы
каким, а таким, как я, хоть бы какие не нужны.
— Значит, ты прынца ждешь…
— Не «прынца», а нормального стопроцентного мужчину.
Мне не нужен ни красавчик, ни половой гигант с одной извилиной в мозгу. Мне
нужен мужчина, который будет мне интересен как человек, как личность.
— Ну ты загнула. А может, тебе кого-нибудь попроще найти?
— Попроще пусть ищут те, кто сами попроще. Я, слава
Богу, в этой жизни кое-чего достигла и не хочу терпеть рядом с собой вечно
ноющего неудачника, который будет подавлять меня своей беспомощностью и
выжимать из меня последние соки. Мне нужен мужчина, прочно стоящий на ногах,
который имеет пусть не очень высокий, но стабильный заработок, хотя я прекрасно
понимаю, что в той замечательной стране, в которой нам посчастливилось
родиться, ничего стабильного нет и быть не может. Мой мужчина должен в первую очередь
уважать сам себя и не бояться смотреть в лицо своему будущему. Конечно, сейчас
очень трудно встретить мужчину, который сможет снять с женских плеч большинство
тяжелых проблем, но пусть он хотя бы не будет взваливать на эти плечи еще и
свои проблемы. Мужчина должен стать защитой и опорой, а нынешние мужчины сами
ищут, на кого бы им опереться. В женщине должен быть шарм, а в мужчине
стержень, который делает мужчину мужчиной, Я не хочу и не буду довольствоваться
ролью шеи, которая крутит головой И показывает нужное направление. Мне нужен
равноправный партнер, с которым бы мне не пришлось делить пальму первенства…
Я тяжело вздохнула и развела руками.
— Вот так-то, дед Герасим. Я не утопающая, готовая
хвататься за что угодно, только бы всплыть и остаться живой.
Никто не лишал меня права выбирать и устраивать свою жизнь
так, как я считаю нужным. Делить с мужчиной быт тяжело, и для этого нужно иметь
особое желание. Я вот полюбила, а мужчина оказался женат.
Дед Герасим присвистнул и налил себе целый стакан самогонки.
— Ты, что, дочка, с женатым встречаешься?
