Я танцевала и чувствовала себя удивительно раскованной и
удивительно отрешенной. Сейчас я танцевала и пела не для избалованной, жестокой
публики. Я делала это для себя. Я танцевала вместе с дождем на крыше крутого
джипа… Где-то там остался мой город, который я никогда не любила и частенько
заявляла об этом в прессе. Я никогда не любила свой серый город, но я всегда
любила тех людей, что в нем жили, вернее, пытались выжить. Это были измученные
люди, совсем забывшие нормальную жизнь или даже почти ее не знавшие, но они
были такие добрые и такие родные… Там можно было смело одолжить соли, прийти на
чашечку чая и рассказать о наболевшем. Они где-то там, и я их очень люблю.
Вместе с ними моя душа и все, что я делаю, называемое моим творчеством, я делаю
только для них. Ведь я одна из них, а может, я одна из немногих, кто просто
устал так жить, бороться и выживать. Когда я была совсем маленькой девочкой, я
мечтала о принце, вернее о московском принце, который обязательно за мной
приедет и увезет в Москву. Он будет богат, ухожен и красив. Он будет такой, что
за таким можно рвануть не только в Москву, но и в саму преисподнюю, если,
конечно, он этого пожелает. Вот так он будет хорош. Но прошло время, и московский
принц не приехал, наверное, потому, что в Москве своих невест девать некуда… И
я сама поехала в Москву, но уже не в поисках принца, а в поисках лучшей жизни.
На принцев мне никогда не везло, ну не везло мне на принцев!
А затем на крышу залез Михаил и жадно обняв меня за талию,
закружил в такт легкой, опьяняющей музыке. Что ж неплохая ТЕРПИЯ ДЛЯ ОДИНОКИХ
СЕРДЕЦ, подумала я и засветилась улыбкой…
Глава 11
…Утренний кофе оказался таким густым и таким ароматным, что
я жадно повела носом и с удовольствием, несмотря на то, что я чуть была не
обожгла губы, сделала приличный глоток. Михаил сидел рядом и не мог отвести от
меня глаз. В его целенаправленном взгляде было столько обожания… и даже
какого-то детского удивления.
— Ты восхитительная женщина, — отпив кофе из своей
кружки, он наклонился и поцеловал мою, как всегда обнаженную грудь. —
Знаешь, после твоей ТЕРАПИИ ДЛЯ ОДИНОКИХ СЕРДЕЦ у меня создалось впечатление,
что меня хорошенько ударили коленкой под сердце.
— Как ты сказал? — я рассмеялась и чуть было не пролила
на себя кофе.
— Сегодня ночью меня ударили коленкой под сердце.
— Ударили коленкой под сердце… Интересно сказано.
Ну-ка, расшифруй то, что ты мне сейчас сказал.
— У меня еще так никогда не было…
— Ты хочешь сказать, что это было намного лучше, чем стриптиз
в чулках цвета капучино?
Как небо и земля. Ты сравниваешь совершенно несравнимые
вещи. Ты очень красива, Анна. Ты даже не представляешь, как ты красива.
Наверное, и в правду говорят, что красивая женщина все делает очень красиво.
Она красива не только в жизни. Она красива в своих движениях, в своих суждениях
и даже в интиме. Я вновь улыбнулась, поставила чашку на стоявший неподалеку
низкий столик и, встав с кровати, направилась за своей одеждой.
— Ты куда?
— Домой, — безразлично ответила я и достала из
своей сумочки косметичку. — Ты должен отвезти меня домой.
Достав дорогую косметику я быстро, словно я опаздывала на
очередные съемки, наложила ее на лицо и с профессиональной точностью оценила
свой макияж. Отлично. Просто отлично. Если женщина знает в этом толк, то она
это делает довольно быстро.
Михаил молчал и по-прежнему не сводил с меня глаз, следя за
каждым моим движением. Надев свои вещи от Гуччи, я вновь покрутилась у зеркала
и мысленно поставила себе отличную оценку. Сев в мягкое широкое кресло, я
подвинулась к самому краю для того, чтобы не затеряться в его просторах, а
наоборот, продемонстрировать свои достоинства.
— Ты знаешь как себя подать, — Михаил облизнулся
как мартовский кот и потянулся к моим ногам. — Бог мой, у тебя столько
достоинств.
— Мое самое главное достоинство это то, что я женщина.
— Неужели ты так относишься к мужчинам?
— Мужчины сами сделали все для того, чтобы я к ним так
относилась.
Я убрала голову Михаила от своих ног и холодно посмотрела на
часы.
— Мне пора.
— Куда?
— Туда, откуда ты меня привез. Если ты не в состоянии
меня отвезти, то вызови мне такси.
— Почему ты считаешь, что я не в состоянии тебя
отвезти?
— Потому, что ты лежишь голый и даже не думаешь поднять
свою задницу.
— Я не могу от тебя оторваться. Ты врываешься в мою
жизнь с фантастической быстротой и с точно такой же быстротой хочешь из нее
исчезнуть. Ты всегда подчиняешься только слепому желанию, а не разуму?
— Я всегда подчиняюсь разуму, а не слепому желанию.
— Ни дать ни взять сказка про Золушку. Только в моих
руках от Золушки не останется даже хрустальной туфельки.
— Зато у меня от тебя остался твой «Мерседес». Ты его
сейчас заберешь? — осторожно спросила я и посмотрела на реакцию Михаила.
— Он и вправду тебе мешает?
— Хотелось бы очистить двор. Тем более у тебя там лежит
какая-то мелочевка. Пропадет, и ты с меня начнешь спрашивать.
— Не говори ерунды. Еще не хватало, чтобы я выяснял с
тобой отношения из-за какой то мелочевки. Неужели ты думаешь, что я настолько
мелочный мужчина?!
— Нет, ты далеко не мелочный мужчина, — ответила я
и пристально посмотрела на своего собеседника.
Несколько минут мы смотрели друг на друга, не говоря ни
слова. Под моим внимательным взглядом Михаил заметно нервничал, и как бы он ни
пытался это скрыть, у него ничего не получалось. Мы упорно молчали, но мне
почему-то показалось, что каждый из нас ведет свой внутренний монолог. «Если ты
хочешь получить свои денежки обратно и уповаешь на мою честность, то выброси
это из головы и не строй на этот счет никаких планов. Твои денежки в надежном
месте и уж, поверь, я найду им достойное применение. А у тебя и так денег куры
не клюют, миллионом больше, миллионом меньше… И уж если ты почти миллион
долларов называешь мелочевкой…»
— Знаешь, чего мне сейчас хочется больше всего?
Михаил сея на краешек кровати и принялся надевать свои
шелковые трусы.
— И чего же тебе сейчас хочется?
— Напиться.
— Мне кажется, что тебе уже достаточно. Предлагаю
начать трезвый образ жизни.
— И все же мне дико хочется напиться.
— С чего бы это?
