— Есть у нее что-то от той артистки. По этой артистке
мой батя сохнет. Накупил с нею кассет и от телевизора за уши не оттащишь.
Матушка ему объясняет, что артистки те же самые проститутки, а он и слушать не
хочет. Бутылку прикупит и к телеку. Матушка сказала, чтобы он к ней шлепал,
если он как лох последний голову потерял. Только та покрасивее и поярче. Эта
захезанная какая-то, словно из подвала вылезла.
Парень усмехнулся и обратился ко мне.
— Подруга, тебе кто-нибудь говорил, что ты на одну
артистку похожа?
— Нет.
— Это значит я тебе это первый говорю?
— Первый.
— Тогда танцуй от счастья. Я тебя лахудру с такой
теткой сравниваю — это ж какая честь! Видишь, какой я ни есть, а комплименты
женщинам делать умею.
— Хорошенькие комплементы, — раскраснелась я от
злости. — Кто дал тебе право называть меня лахудрой?! Что думаешь,
одинокую женщину встретил на кладбище и можешь ее оскорблять?! Что думаешь, за
меня заступиться некому?!
— Мне никто никаких прав никогда не давал. Они у меня и
так всегда были, — процедил сквозь зубы разозленный парень и посмотрела на
меня так, как смотрят на заклятого врага.
Справедливо рассудив, что наши споры могут продолжаться
целую вечность, я приняла решение как можно быстрее закрутить колесо и унести
подальше ноги. Показав, что разговор окончен, я села на корточки и с
демонстративной яростью принялась крутить это злосчастное колесо. Моя наглость
не осталась незамеченной. Молчаливый парень по имени Витюха уже во второй раз
схватил меня за шкирку и поставил на ноги.
— Ты чо отворачиваешься, когда с тобой люди
разговариваю!?! Я чо по твоему перед тобой стоять должен, а ты передо мной
сидеть?!
— У меня времени в обрез. Я, по-моему, все сказала и
попрошу не трогать меня своими руками.
— А мне насрать, что у тебя времени в обрез. Мне вообще
на все на свете насрать.
— Господи, сколько же в тебе говна, — ядовито
заметила я и хотела было опять заняться колесом, но парень по имени Витюха
буквально рассвирепел и взял меня за подбородок.
— Тебя, подруга, точно никто никогда не наказывал.
Видно, придется мне щас это сделать. Я тебе покажу где раки зимуют.
— Да что вам от меня надо?!
— Говори, какого хрена ты на заброшенном кладбище
делаешь?!
— Мимо проезжала.
— Мимо проезжала?!
— Мимо.
— Да только тут мимо никак не проедешь. Сюда
обязательно свернуть надо.
— Вот я и свернула, чтобы колесо поменять. Не буду же я
посреди дороги его менять, людям мешать.
— Каким людям?! Ты прекрасно знаешь, что здесь отродясь
никаких людей нет.
— На кладбище мне как-то спокойнее…
— И кладбища, значит, не боишься?!
— А почему я должна его бояться?
— И могил не боишься?
— Нет. В том городе, где я родилась, кладбище недалеко
от моего дома было. Мы туда с одноклассниками часто ходили. Могилы
рассматривали. Так что у меня вообще по этому поводу страха никогда не было. А
мои родители прямо на кладбище огород садили! Вернее прямо у самого кладбища. И
не мы одни так делали, а многие. Говорят, что там перегной хороший и картошка
хорошо росла. Посадишь немного картошки и подойдешь к какой-нибудь могилке,
табличку посмотришь. А там такой-то такой-то, такого года рождения. Я больше
всего фотографии любила рассматривать. А на них человеческие лица, которых
больше нет… Это сейчас мне как-то не по себе от таких воспоминаний, а тогда
ничего, нормально было. Кладбище, обнесенное огородами… Одни расширялись,
подбирались поближе к могилам и сажали там свои картофельные плантации. Другие
психовали, что так мало места, и хоронили своих близких прямо на этих
плантациях…
— Витюха, чо она какую-то пургу несет?. — перебил
меня самый говорливый.
— Я объясняю, почему я кладбища не боюсь. Если я все
свое детство на кладбище огород сажала, то почему я колесо не могу поменять?!
Для меня кладбище, можно сказать, дом родной, если мне, конечно, тут
посторонние не мешают.
Не знаю, убедили ли мои доводы этих двух неприятных типов,
но их квадратные физиономии не стали хоть немного добрее и не выражали ничего,
кроме тупости перемешанной со страшным цинизмом.
— Дочка! Дело сделано! Я жмурика поаккуратнее закопал!
Посимпатичнее!
Мы одновременно повернули головы в сторону леса и увидели
изрядно уставшего деда Герасима, пробирающегося между мо ил.
Глава 15
Увидев, что я стою не одна, дед спрятал лопату за спину от
волнения захлопал покрасневшими от водки глазами. Немного отдышавшись, он
подошел поближе и как ни в чем не бывало спросил:
— Ой, Анют, а ты не одна… А что у тебя с машиной-то?
— Колесо спустило.
— А запасное есть?
— Есть, да только поставить не могу. Новые постояльцы
ничего не дают сделать.
Парни переглянулись и поздоровались с дедом Герасимом.
— Здорово, дед.
— Здравствуйте, ребята, а вы что мою дочку обижаете,
что ли?
— Да мы вообще женщин никогда не обижаем. Мы с ней
просто разговор за жизнь ведем. Смотрим, девушка одна на дорогой машине у
кладбища застряла. Во мы и заинтересовались, что же девушка тут делает, в таком
месте. Почему ничего не боится. А девушка нагло нам врет, что у нее колесо спустило
и что она мимо кладбища случайно проезжала. Да видно, ничего случайного не
бывает. Смотрим, со стороны кладбища знакомый дед идет. — Грязный да
усталый, словно он в свои годы носом полкладбища перепахал. Дед, а ты-то что на
кладбище делал?
— Да так, прогуливался… Я тут часто прогуливаюсь. За
кладбищем смотреть некому, вот я иногда на него и прихожу. Слежу, чтобы
хулиганов никаких не было.
— Ты чо тут, вроде смотрителя что ли?!
— Вот верно, вроде смотрителя.
— На добровольных началах или тебя сюда кто на работу
устроил?
— На добровольных. Кто меня сюда устроит, ежели
кладбище брошено и тут никакого начальства нет.
— Дед, а ты за свой базар отвечаешь?! — вспылил
парень по имени Витюха.
— Как это?
— Я тебя ясно спросил: ты за свой базар отвечаешь?!
