— Да ни за какой базар я не отвечаю… Ни за кладбище, ни
за базар. У нас тут вообще никакого базара уже тысячу лет нет. Ежели вам базар
нужен, то вы в районный центр езжайте.
Парни недобро гоготнули и одновременно посмотрели на часы.
Видимо, комбинация из двух стрелок произвела на них должное впечатление. Их
лица стали серьезными и напряженными, словно они кого-то ждали или им нужно
было куда-то явится в назначенное время.
— Дед, ты чо, вообще блатного языка не знаешь?!
— Я с блатными никогда дел не имел. Я всю жизнь с
деревенскими общался и говорю, как все деревенские говорят. А вы что, хотите
сказать, что вы блатные?!
— Мы хотим сказать, что ты законченный придурок, лох
деревенский. Ты кого собрался за нос водить?! Ты чо, дурнее себя ищешь?! Да
только знай, что дурнее тебя не бывает. Дурнее уже просто некуда.
Дед затоптался на месте и тяжело задышал.
— Да кто дал вам право так со мной разговаривать?! Я
вдвое, а то и втрое старше вас! Я в этой деревне вырос, а вы только приехали и
сразу решили свои порядки наводить. Я вот бабке Матрене сегодня же скажу, чтобы
она вам в жилье отказала. Нечего таким извергам, как вы, в нашей деревне
делать! В город езжайте и там на блатном языке говорите, а здесь деревня, и
старших тут уважать надо!!! У нас тут свои правила! У нас перед старшими шапки
снимают и отдают им почтение. А если вы подобру-поздорову сами убраться не
захотите, я в районный центр поеду и милицию привезу.
— Дед, ты кого вздумал милицией-то пугать?! — не
на шутку разозлился говорливый. — Это только такие лохи, как ты, милиции
боятся. Что я должен перед тобой снять? Шапку?! А у меня шапки нет. Хочешь, я
перед тобой штаны сниму и тебе свою задницу покажу? У меня задница волосатая.
Не веришь?! Ты чо, никогда не видел волосатых задниц?! Щас покажу! Хочешь, я
всегда тебя в деревне так встречать буду, сразу буду тебе свою задницу
показывать?! Ты же почтения, по-моему, хотел… Жопу тебе, а не почтение!!!
Дед покраснел, как вареный рак, и в упор посмотрел на меня.
В его глазах читалась и злость, и беспомощность одновременно.
— Анна, тебе там еще много работы осталось?
— Да нет. Я колесо поставила. Осталось только
закрутить.
— Так крути быстрее и поехали отсюда. Я с этими
архаровцами разговаривать не желаю! Мы до райцентра доедем и их в милицию
сдадим!
— Да я бы и рада колесо закрутить, да не дают, —
жалостливо пробурчала я.
— Как это не дают?
— Руки распускают.
— Как это распускают?
— Так, распускают и все.
— Крути я сказал. Пусть они только попробуют тебя
пальцем тронуть, убью гадов!
Я растерянно пожала плечами и, с трудом заставив себя
согнуть ватные ноги в коленях, села на корточки. Затем принялась орудовать
домкратом, искоса поглядывая то на парней, то на раскрасневшегося деда
Герасима. Наверное, для того, чтобы заполнить вынужденную паузу, дед сделал
свирепое лицо и громко запел: «Сколько я зарезал, сколько перерезал, сколько я
отправил на тот свет»… Эта песня придала мне уверенности, и я стала орудовать
домкратом как можно быстрее. В это мгновение один из парней толкнул меня в
спину и схватил за волосы так сильно, что когда мне удалось вырваться, в его
руке остался огромный клок моих волос. Я завизжала и принялась махать руками во
все стороны. Дед схватил лопату и замахнулся на одного из парней так, что чуть
было не отрубил ему голову.
— Убью, гады!!! — что есть мочи орал дед, рассекая
воздух махал лопатой. — Всех на хрен сейчас на куски порублю!!! Знай
наших, деревенских, городское быдло!!!
Один из парней схватил пистолет и направил его на деда
Герасима.
— Стой, дед, я щас твою седую бошку прострелю!!!
Пистолет на деда подействовал, и он резко остановился.
— Дед, ты пистолет видишь?
— Вижу.
— Ты знаешь, что из пистолета стреляют?!
— Знаю.
— А что люди от пули дохнут, тоже знаешь?
— Знаю.
— Тогда молись, дед. Ты щас сдохнешь.
— Не надо, сынок. Не бери грех на душу.
— С каких пор я тебе сынком стал?! Палашка хренов Я с
таким папашей даже срать радом не сяду. Скажи, ты жить хочешь?!
— Хочу, — испуганно ответил дед.
— Точно хочешь?
— Точно хочу.
— Тогда говори, какого хрена ты на кладбище делал. И
зачем ты лопату с собой брал.
— Какую лопату? — дед спрятал лопату за спину и
удивленно захлопал глазами.
— Ту самую, что ты за спиной держишь, урод.
— А, эту, что ли…
Дед вытащил из-за спины лопату и посмотрел на нее так,
словно видел ее в первый раз.
— Ты, чо, дед, опять горбатого лепишь?! Я тебя щас
ей-богу замочу.
— Да я просто забыл про эту лопату. Я на кладбище
ходил, могилку себе рыл.
— Что делал?!
— Могилку рыл. Ежели я умру, кто меня хоронить будет? У
меня родных никого нет. Бывшая жена и сын со мной не знаются, они в городе
живут. Я совсем один-одинешенек. Вот я сам и о себе забочусь. Могилку себе
выкопал. Хорошую такую, чтобы лежать удобно было, просторно, чтобы ногами в
землю не упираться. Лежать-то долго придется. Поэтому об удобствах нужно заботиться
заранее.
— А что ж тебя дочка-то потом похоронить не может?!
Парни показали в мою сторону и направили пистолет на меня.
— Да это моя названная дочка. Она в городе живет. В
банке работает. У нее и так дел много. Зачем я ее обременять буду. Пусть себе
спокойно работает, а о своих похоронах я сам позабочусь.
— Значит, ты тут по совместительству не только за
кладбищем смотришь, но и могилы копаешь?!
— Бывает иногда. Я человек свободный. На огороде
поработал и дальше распоряжаюсь своим свободным временем, как моей душеньке
угодно.
В этот момент у одного из парней затрезвонил мобильный. Он
взял трубку, утвердительно закивал головой и несколько раз сказал слово еда».
Парень по имени Витюха вновь посмотрел на часы и задумчиво
произнес:
— Ладно, пошли на кладбище.
Мы с дедом одновременно переглянулись и в один голос
произнесли:
— Мы?!
— Вы. И дед пойдет, и его названная дочка.
— Зачем?
