— Я вам гадам покажу, кто в этой деревне хозяин! —
до хрипоты орал дед. — Я вас, архаровцев, отсюда всех повыкидываю! Это моя
деревня, моя земля и мои порядки!!! В городе будете себя вести как хотите, а
здесь… Здесь старших почитают… Сколько вы сюда из города приезжать будете,
столько я вас и убивать буду! Пачками будете приезжать, пачками и буду
убивать!!!
Вдруг дед Герасим замолчал и грохнулся на землю. Я хотела
было броситься к нему, но увидела, что он как-то странно закатил глаза и
уставился в одну точку. Сзади меня раздался выстрел, и я, не раздумывая,
бросилась со всех ног в ту сторону, где стояла моя машина. Видимо, меня спас
тот отрезок времени, пока эти двое выбирались из могилы и осматривали своего
друга.
Добежав до своей машины, я сунула домкрат в багажник и,
посмотрев на стоящий рядом незнакомый джип, на котором, видимо, было привезено
оружие, молниеносно заскочила в салон. Я не знаю, где я нашла силы завести
машину и надавить на газ. В такой момент для меня это было труднее всего на
свете. Я ни о чем не думала и, наверное, даже не хотела думать. Я просто
смахивала слезы, тихонько всхлипывала и давила на газ…
Глава 16
Я не заметила, как доехала до дома, и некогда такая долгая
дорога показалась такой короткой. Поднявшись в свою квартиру, я пулей добежала
до бара и налила себе изрядную порцию виски. Затем залпом выпила и посмотрела
на себя в зеркало. Мое отражение было бледно-зеленого цвета и какое-то глубоко
несчастное. От выпитого я совершенно не захмелела, но мне стало немного легче.
Скинув одежду, я приняла холодный душ и, замотавшись в
длинное махровое полотенце, пригладила мокрые волосы. Все закончилось. Бог мой,
неужели все закончилось и я уже в который раз осталась жива?
Посмотрев на стул, я слегка вздрогнула и выдавила из себя
грустную улыбку. На стуле висел пиджак Макса. Так непривычно, в моем доме и…
мужская вещь. И даже с этим висящим на стуле пиджаком мой дом почему-то
выглядел одиноким. И мне даже показалось, что я живу не в огромной квартире в центре
Москвы, а в какой-то обшарпанной избушке на краю леса. В этой избушке топится
русская печь. Я даже слышу, как потрескивают поленья, и вижу в печи маленькие
угольки… Но только странно, что эта печь совсем не греет и от нее нету жара…
Словно, она не настоящая, а какая-то декоративная. Ее тепло обманчиво. В него
можно поверить — ну как же, огонь горит! — но только да ощутить. Наверное,
так же и в моей квартире. В ней появились мужские вещи и даже запахло мужчиной,
но только от этого в ней не стало тепло.
В моей душе затаились пустота и безысходность, и мне было
очень тяжело справиться с этим гнетущим чувством. Мне хотелось рассказать обо
всем Максу, но жизнь научила меня не доверять безгранично мужчинам, а говорить
им только о том, что я посчитаю нужным и необходимым. Я услышу слишком много
«почему?» и сомневаюсь в том, что смогу на них ответить. Мне придется
рассказать про Михаила и про нашу ТЕРАПИЮ ДЛЯ ОДИНОКИХ СЕРДЕЦ. Макс посчитает
это предательством и вряд ли сможет меня по-настоящему понять и простить.
Подойдя к окну, я посмотрела на лежащую на нем Библию,
которая осталась со времен Светки, и положила на нее руку. Конечно, я великая
грешница, в церковь выбираюсь редко, никаких постов не соблюдаю, но я всегда
верила в Бога, только своего Бога, который живет в моей душе И которому я
искренне преклоняюсь. Этот Бог только мой. Он мой Ангел-Хранитель и мой
поистине родной человек. Я никогда не принимала ту веру, которую нам постоянно
навязывают. Я выбрала свою веру сама, свою собственную… И этот Бог постоянно
меня бережет, потому что он меня любит ничуть не меньше, чем люблю его я.
Положив руку на Библию, я мысленно попросила своего Бога о
том, чтобы все обошлось, и о том, чтобы все опасности, навалившиеся на меня в
последнее время, обошли меня стороной.
Я оставила Библию на окне и принялась бессмысленно бродить
по квартире. Я, как губка, начала впитывать безлюдье, покой и тишину. В моей
душе пусто. Нет ни боли, ни радости, ни даже ставшего привычным испуга. Я
включила кондиционер и прислушалась к его уютному гудению Затем я включила
плеер с лазерными дисками и погрузилась в океан моего любимого джаза. И я вдруг
поняла, что живу, что моя жизнь продолжается, несмотря ни на что. А музыка… Она
такая красивая и такая противоречивая… То громкая, то тихая, как шепот… Она
такая же противоречивая, как и я, как вся моя жизнь.
В подсознании я понимала, что в своих многочисленных бедах
виновата сама, что никогда нельзя зариться на чужие деньги, потому что это
ужасно и это может кончится плачевно… Но как вернуть кучу денег, которая
совершенно случайно очутилась в твоих руках?! Слаб человек… Еще мама всегда
говорила мне, что всех денег не заработаешь, что не нужно стремиться отхватить
себе все, чтобы жить «как белые люди». Мама говорила, но в жизни все получается
совсем по-другому. Совсем… Я все понимаю. Все. Но есть вещи, которые я так и не
могу понять, а уж тем более сделать. Я понимаю, что в этой жизни не стоит особо
напрягаться, что нужно просто жить и довольствоваться тем, что имеешь. А если
ты захочешь большего, то можешь потерять то, что у тебя есть. Это логика, и это
так. Но я не понимаю эту логику, вернее, понимаю, но не могу ей последовать. Я
хочу все и хочу все сразу. Я никогда не могу довольствоваться тем, что имею,
потому что со временем, сколько бы я ни имела, мне становится мало. Я не могу
не напрягаться и еще не научилась до конца расслабляться. Я постоянно чего-то
жду и стараюсь во всем победить, потому что я привыкла быть первой. Еще с
самого раннего детства я привыкла быть первой.
Я не хотела думать о том, что произошло совсем недавно на
деревенском кладбище, потому что если я буду об этом постоянно думать, то я
просто сойду с ума. Мне было жаль деда Герасима, но я понимала, что уже ничего
не могу для него сделать. Я даже подумала о том, что я должна позабыть о
спрятанных деньгах, хотя бы временно, хотя бы на тот момент, пока все не
утрясется.
