— Что?!
— Огнетушитель.
— Огнетушитель?!
— Нуда.
— Какой?
Автомобильный. Маленький. Я его месяц назад купил, а то
гаишники иногда на дорогах цепляются. Аптечку проверяют, огнетушитель. Думаю,
дай куплю. Что деньгами-то сорить без толку. Я уже устал штрафы платить. Они
все думают, что, если машина дорогая, значит, денег много. Машина-то у меня, конечно,
дорогая, да и деньги водятся. Только деньги свои я считаю. Это все вранье, что
богатые денег не считают. Все они считают, уж поверь мне.
При слове «деньги» Михаил посмотрел на меня
многозначительным взглядом и как-то особенно выделил его в своей речи.
— Значит, говоришь, что у тебя огнетушитель пропал?
— Да хрен с ним. Я себе новый куплю. Он какой-то
неудобный был. Из него пена плохо шла.
— Ах, из него еще и пена плохо шла?!
— Очень плохо шла. Его кто-то в багажнике свистнул. Ну
и черт с ним.
— Тебе его жалко?
— Кого?
— Ну огнетушитель-то твой, будь он неладен?
— Я же тебе сказал, что мне на него наплевать.
Я встала в позу и усмехнулась невозмутимому Михаилу.
— А ты случайно не думаешь, что это я твой огнетушитель
на пару с договором подрезала?!
— Ты что такое говоришь, Анька?!
— Анька, знаешь, где?!
— Ой, извини, Анна.
— А мне почему-то показалось, что ты подозреваешь меня.
— Да ну что ты. Ты же самая честная женщина из всех,
кого я только встречал. Честнее тебя не бывает. Ты никогда в жизни даже рубля
чужого не взяла.
Услышав последнюю фразу, произнесенную не без доли сарказма,
я почувствовала, как обмякло мое тело, и чуть было не повалилась на пол.
— Михаил, а ты законченная задница. Если бы у меня был
пистолет, я бы обязательно тебя застрелила.
— А зачем тебе меня стрелять, если ты просто можешь
меня любить.
В этот момент Михаил навалился на меня всем своим телом и
принялся целовать. Я стала колотить его кулаками по спине, но это нисколечко не
помогало.
— Немедленно прекрати! Слышишь, немедленно прекрати!
— Анна, ну пожалуйста…
— Я сказала тебе: прекрати!
Но Михаил совершенно меня не слышал, а может быть, просто не
хотел слушать. Я чувствовала себя разбитой и поняла, что уже просто не могу
сопротивляться его настойчивым ласкам.
— Я брожу по этому дому как дурак и смотрю на все те
места, где мы занимались любовью, — зашептал мне на ухо Михаил и
окончательно повалил меня на пол. — Я еще никогда и ни с кем так отчаянно
и страстно не занимался любовью. Мы ведь занимались с тобой ею везде, разве что
только не на люстре. Под дождем, на улице, на капоте машины, в ванной, на полу
и даже на унитазе. Ты это помнишь? Я помню все… Я помню все до мельчайших
подробностей… Я вспоминаю это каждую ночь. Я даже запил.
— Вот в том-то и дело, что ты запил. Я не могу
заниматься сексом с пьяным мужчиной. Просто не могу, и все.
— Анна, с тобой невозможно быть трезвым. С тобой всегда
будешь пьяным…
Я вдруг подумала о Максе и о том, что, наверное, он уже
принял ванну и ужинает со своей женой и своим ребенком в домашней рубашке и
точно таких же домашних брюках… Она сделала салат, пожарила картошки и вертит
перед ним задницей в коротком халатике. Макс держит на коленях ребенка и
шутливо шлепает свою женушку по добротной домашней заднице, называя ее замечательной
женой и такой же замечательной хозяйкой…
— Господи, как же я тебя хочу.. Как хочу…— шептал
Михаил и, повалив меня на пол, стал расстегивать мои многочисленные пуговицы.
Я по-прежнему пыталась его оттолкнуть, но он не поддавался.
И вдруг, сама того не желая, я уступила, и мы занялись любовью. Мы занимались
ею слишком громко, слишком отчаянно и слишком страстно. Мы плакали, кричали,
умоляли, посылали проклятья и себе и друг другу, своей судьбе и тем, кто
подтолкнул нас к тому, что мы сейчас делали.
Когда все было кончено, мы лежали опустошенные и оба
смотрели куда-то вдаль.
Глава 20
— Привет, — тихо сказал Михаил и поднял голову.
— Привет, — так же тихо ответила я и посмотрела на
свою мятую, лежащую рядом со мной одежду.
— Анька, я без тебя не могу…
— Анька, знаешь, где?!
— Хорошо. Если тебе так не нравится, то я буду называть
тебя Анной. Только ради бога не говори, чтобы я стоял к тебе в очереди за
автографом.
— Не буду говорить.
— И еще не проси, пожалуйста, чтобы я называл тебя
Анной Петровной.
— Не буду просить, — громко рассмеялась я и
закинула ногу за ногу.
— Анна, а что ты ко мне с моим «Мерседесом»-то
пристала, а?
Михаил сел рядом и даже при свете мерцающих свечей я видела,
как он рассматривает мое тело.
— Ничего я не пристала. Просто я нашла в бардачке сто
рублей и подумала, что они тебе нужны, а оказывается, что нет.
— Ты нашла в бардачке сто рублей?
— Нашла.
— И ты хочешь мне их вернуть? — как-то недобро
усмехнулся Михаил.
— Теперь уже нет. Я их истратила.
— Истратила?!
— Истратила.
— Да какое ты имела право истратить мои сто
рублей?! — Михаил рассмеялся, но это выглядело как-то неестественно и уж
чересчур наигранно.
— Не обеднеешь. Для тебя полторы тысячи рублей
мелочевка, а уж сто рублей и подавно.
Михаил встал с пола и сразу помог встать мне.
— Аня, я пойду в душ первым, а ты пока, если тебя,
конечно, не затруднит, свари кофе.
— А свет можно включить?
— Конечно, включай.
