Как только Михаил скрылся в дверях ванной комнаты, я быстро
оделась и щелкнула выключателем. Затем принялась включать свет везде, в каждой
из комнат. Спустившись в коридор, чтобы пройти на кухню и сварить кофе, я
остановилась у приоткрытых дверей, ведущих в довольно просторный кабинет,
обитый массивными панелями красного дерева. Недолго думая, я прошмыгнула в
кабинет и включила помпезную лампу, стоящую на старинном дубовом столе. А затем
я принялась лихорадочно открывать все ящики этого стола и перебирать в них
бумаги. Признаться честно, я и сама не знала, что я там искала, но тем не менее
я что-то искала… Хотя бы что-то, что пролило бы свет и внесло хоть какую-то
ясность.
Куча бесполезных бумаг, каких-то документов… Фотографии
Жанны в ящике справа. Я внимательно посмотрела на ее лицо и увидела в нем
какую-то беспомощность, перемешанную с глупостью. Странно, и куда она могла
подеваться? Такая и двух дней не протянет без своего супруга. Самостоятельной
женщиной эту дамочку не назовешь. Такую в народ нельзя, заблудится…
А за фотографиями Жанны я увидела еще всего одну, не
цветную, но крайне любопытную фотографию. Михаил, Жанна, а между ними
счастливый лжеследователь Голубев, обнимающий их обоих…
— Бог мой, это Голубев, — произнесла я словно во
сне и почувствовала, как на моей спине выступил холодный пот. — Это он.
Я посмотрела на фотографию еще раз и ощутила, как кто-то
невидимый со всей силы саданул мне под сердце. Острая боль заполнила всю левую
сторону и потекла к кончикам пальцев. Еще одна такая фотография — и можно
запросто схлопотать инфаркт, отметила я про себя и постаралась вдохнуть как
можно больше воздуха.
А затем я в очередной раз ощутила страх, к которому так и не
могла никогда привыкнуть.
Мои глаза не желали собираться в фокус, а фотография
показалась какой-то расплывчатой и нерезкой. На меня смотрело ровно три
счастливых и смеющихся человека. Ровно три. Их лица выражали радость, веселье и
даже уверенность в завтрашнем дне. Все они хорошо знакомы. Даже чересчур
знакомы. Сказать, что Голубев только друг Жанны, нельзя, потому что даже
слепому было ясно, что Голубев не только друг Жанны, но и друг Михаила. Старый,
добрый, закадычный друг, с которым проводят выходные за упаковкой пива и
соленым арахисом и, конечно же, встречают праздники.
Довольно странная фотография никак не укладывалась в моей
голове и упорно не выдавала своего скрытого смысла. Почему этот самый Голубев
приезжает ко мне домой и учиняет допрос? Почему он приезжает на деревенское
кладбище и прячется между могил? Что он ищет и какое отношение имеет к Михаилу?
Целая куча вопросов и ни одного ответа. Вообще ни одного.
Будь проклят тот вечер, когда я согласилась приехать в этот
сумасшедший дом на званый ужин в качестве «подружки по Прейскуранту». Будь он
проклят. Постоянные бессчетные и безуспешные попытки разобраться со всем этим
дерьмом не приводят ни к какому результату. Вообще ни к какому.
Положив фотографию на место, я открыла последний, самый
маленький ящик и увидела… пистолет. Это был мощный сорокапятикалиберный «Глок».
Такая серьезная игрушка была хорошо мне знакома. Именно с такой игрушкой я
снималась в одном навороченном боевике, где играла возлюбленную мафиози. Я даже
помню тот съемочный день и как мне выдали этот реквизит. Тогда я настолько
вошла в образ, что, взяв пистолет, почувствовала безграничную уверенность.
Наверное, так бывает всегда— берешь оружие и сразу чувствуешь уверенность. Не
раздумывая, я взяла в руки пистолет, с которым неплохо умела управляться, и
провела по предохранителю.
— Анна, ты что-то потеряла?
Я дернулась от неожиданности и резко обернулась. Я просто
повернула голову, но оставила неподвижным тело, чтобы не показывать, что
находится у меня в руках.
— Что?
Михаил стоял закутанный в полотенце и держал точно такой же
направленный на меня пистолет. Полумрак сглаживал его черты, но все же я не
смогла не отметить, что вид у него был весьма суровый.
— Я спрашиваю, Анна, ты что-то потеряла?
— Нет.
— А как ты попала в мой кабинет? Я же попросил тебя
сварить кофе.
— Здесь была дверь открыта.
— А ты всегда входишь в чужие открытые двери?
— Бывает.
— Если у тебя такое бывает, то, значит, ты или воровка
или грабительница.
— Я не воровка и не грабительница. Миш, убери пистолет.
Ну что ты за спектакль устроил?!
Мой голос задребезжал, как скрипучая дверь, наглядно
демонстрируя, что нервы у меня на пределе.
— Я уже давно хотел поговорить с тобой при оружии, да
все как-то не было удобного случая.
— А сейчас удобный случай?
— Удобный.
— Ты же прекрасно знаешь, что я не воровка… — я
говорила, смотрела в безумные глаза Михаила и чувствовала, как срабатывает
инстинкт опасности, который еще никогда меня не подводил. — Я просто
случайно сюда зашла…
— Зачем?
— Сама не знаю.
— Ты сама не знаешь, зачем зашла в чужой кабинет?
— Не знаю. Миш, убери пистолет. Еще скажи, что ты
сможешь меня убить…
— Я боюсь, что мне придется это сделать.
— Что?!
— Что слышала.
— Не говори чепухи и лучше убери пистолет.
Я чувствовала, что уже не могу спокойно стоять, сдавшись на
милость Михаила. Если бы он не наставил на меня пистолет, то сейчас я бы
металась по комнате, заламывала руки и ругалась на весь белый свет отборной
бранью. Но сейчас… Сейчас я понимала, что в моей ситуации самое лучшее — это не
делать резких движений, да и вообще никаких движений. Я знала, что сейчас мне
нужно только терпение, которым я всегда пользовалась в самых критических
моментах своей жизни. Буря моих самых разнообразных эмоций трансформировалась в
идеальную выдержку, и это дало мне возможность создать образ стойкой, ничего не
пугающейся женщины.
Я вновь посмотрела на Михаила и увидела, что он с трудом
стоит на ногах.
— Я смотрю, пока ты ходил в ванную, ты здорово
набрался.
— Первое, что я сделал, когда вышел из ванной, так это
основательно промочил горло. А затем я пошел на кухню выпить крепкого кофе. Я
не рассчитывал застать тебя здесь.
— Ты хотел попить кофе вместе с пистолетом?
