— Мишенька, миленький, а может, мы вместе в шкафу
посидим? Тут места много, нам обоим хватит. Ну, пожалуйста, а то я как-то не
привыкла одна в шкафу сидеть. Страшно мне.
— Если мы с тобой вдвоем в шкафу сидеть будем, то нас
точно сразу найдут.
Не говоря ни слова, Михаил затолкал меня в стоящий у стены
шкаф и погрозил пальцем:
— Чтобы сидела, как мышь. И не говори, что тебе
страшно. Такие женщины, как ты, по-моему, вообще ничего не боятся. Хотя таких
не пугать надо, а любить и на руках носить. Такие не для вечернего коктейля,
такие для настоящей любви.
Как только Михаил закрыл дверцы шкафа, я попробовала их
открыть, но он вновь их захлопнул и процедил сквозь зубы:
— Прекрати ломиться, дура, и сиди спокойно.
Я сидела не шевелясь и смотрела сквозь замочную скважину.
Михаил взял стоящую на столе бутылку текилы, сделал приличный глоток и в тот
момент, когда в дверь стали громко звонить и стучать, закричал:
— Иду! Иду! И кого там нелегкая принесла!
А затем послышался звон битого стекла и раздались выстрелы.
— Кто вы и что вам нужно?!
Это были последние слова Михаила, которые я от него
услышала, потому что потом в доме воцарилась тишина, если не считать глухих
шагов и еле слышных мужских голосов.
Когда в кабинет вошли двое мужчин в черных масках, я чуть
было не закричала и сжалась в клубок.
— Тут никого нет.
— Да он был не один, а с бабой. Там во дворе даже
машина ее стоит.
— Ну и куда она подевалась?
— Да хрен ее знает, куда она подевалась.
— Надо весь дом кверху дном перевернуть.
— Так давай переворачивать.
Я положила голову на колени и стала внимательно слушать
удары своего сердца. Десять, двадцать, тридцать… Ну и пульс. Еще немного — и
сердце просто выскочит из груди. Мне казалось, что с таким учащенным пульсом не
живут… Пройдя мимо шкафа, мужчины так и не удосужились в него заглянуть и ушли
дальше.
Я не знаю, сколько времени я сидела в шкафу и прислушивалась
к шагам. Мне показалось, что целую вечность. Я даже не знала, останусь ли я
жива или меня отправят следом за Михаилом. Я не знала, кто эти люди и почему
они хотят нас убить, да и не хотела об этом думать. В последнее время было
слишком много вопросов без ответов. Я ведь после того, как согласилась на эту
вечеринку приехать, все время жила в напряжении и знала, что моя жизнь может в
любое время оборваться. Вот и сейчас я сидела в этом шкафу и знать не знала,
что ждет меня дальше.
Сидя в шкафу, я уже мысленно попрощалась со всеми, кого
знаю, пожелала всем доброго здоровья и удачи на этом тернистом и неспокойном
пути под названием жизнь. Я зачем-то подумала о Максе и о том, что сейчас бы
больше всего на свете хотела упасть на его плечо, разрыдаться и рассказать ему
обо всем, что со мною произошло в последнее время. Я бы его не стеснялась. Я
вообще никогда его не стеснялась. Я бы плакала так громко и так отчаянно и
чувствовала, как крепко меня обнимают его родные и по-настоящему сильные
мужские руки. Он бы гладил меня по голове, словно маленькую, и говорил
какие-нибудь ласковые слова. Наверное, это было бы странное чувство, по крайней
мере для меня очень странное, потому что я не привыкла плакать у кого-нибудь на
груди, я привыкла плакать одна, в подушку. И у меня было бы такое ощущение, что
я одновременно и ребенок и взрослая женщина и что обнимает меня мой старший
брат, который любил меня всякую и всегда терпел все мои детские выходки и
капризы. Он бы все равно меня обнимал, потому что перед ним не нужно играть и
изображать из себя бог знает что. Он видел меня любой — красивой, печальной,
развратной, пьяной, сильной, слабой, подлой, мелочной, восхитительной и
ничтожной. И почему я стала ассоциировать Макса со своим старшим братом?!
Наверное, потому, что с ним было все естественно, надежно, спокойно и ни за что
не стыдно.
Где-то там остался мой брат, мой маленький город и мое
прошлое. Странно, но в последнее время я вообще не думала о своем прошлом. Оно
меня отпустило. Медленно, тяжело, нехотя, но все же отпустило. Оно ушло куда-то
вдаль и решило меня больше не тревожить, дать право мне на новую жизнь и
перестало беспокоить. И я вообще никогда к нему не возвращалась. А сегодня,
именно тут, в этом шкафу, на грани жизни и смерти, я ощутила, что мне стало
жаль этого прошлого. Мне захотелось в него вернуться хотя бы на пару минут и
почувствовать, как сильно защемило душу при виде тех людей, ниточки общения с
которыми уже давно и прочно оборваны. И все же мое прошлое не такое уж
трагичное, как я сама себе навоображала. В нем много теплого, хорошего, того,
что может вызвать улыбку В нем был тот, кто всегда смотрел на меня с
признательностью, и тот, кто не мог не отвести от меня взгляд, полный
ненависти. И у меня возникло такое ощущение, что в моем прошлом была не я, а
кто-то другой, что я родилась совсем недавно, другим новым человеком, только
инициалы остались те же. А ведь прошло не так уж и много времени, как я
устроилась и обосновалась в Москве, но это прошлое уже теперь не вызывает в
памяти те неприятные переживания, которые вызывало раньше.
Но только где бы я ни жила, у меня так и не получается жить
так, как живут другие, нормальной, спокойной, растительной жизнью. Москва
оказалась еще более криминальным городом, чем тот, который остался в моем
прошлом.
Тут все связано с бандитами, в газетах и по телевизору
вечные убийства, изнасилования, аварии, пожары, суицид и другая прочая кровь. Я
когда к здешней жизни привыкала, относилась ко всему с осторожностью,
присматривалась. Это потом я пригляделась и освоилась. Зато теперь я уже
чувствую себя дома, и для меня тут все родное и до боли знакомое и все, что
осталось в том, моем прошлом, я забываю, потому что у меня уже давно началась
совсем другая жизнь. Совсем другая. Хотя есть люди из той, прошлой жизни, кого
я помню и люблю до сих пор. И они меня помнят, конечно, те, которые живы. Я
абсолютно уверена, что они меня помнят. И чем больше проходит времени, тем дальше
уходят мои воспоминания, остаются только штрихи, слова, сцены… А на усталой
душе при этих воспоминаниях начинается поздняя осень с сильным ветром,
опадающей листвой, резким похолоданием и моросящим дождем.
