Ник хотел убедиться, что с Дэлги все в порядке. Просто поговорить с ним, извиниться за инцидент с грызвергом… Или нет, это Дэлги должен извиняться за свою выходку!
Но кто перед кем извиняется – вопрос не срочный. Сначала надо узнать, успел ли Дэлги вернуться в свои владения, и если не успел – тогда пункт четвертый, самый трудный. Придется сделать для него то, что он сделал для Ника в Ганжебде: помочь ему благополучно добраться до заповедной территории, как бы он после превращения ни выглядел. Стерпеть его новый облик – это, наверное, будет труднее всего. Ник хорошо помнил ту полуживую тварь, упорно ползущую вперед, которую они видели на болоте.
Сорегдийский хребет на южном горизонте уже можно было рассмотреть невооруженным глазом. Словно край земли обрамлен матовым голубоватым стеклом. На горы до небес то, что там виднеется, пока не похоже.
Кроме четырех пунктов, которые необходимо выполнить, Ника преследовала навязчивая идея. Звали навязчивую идею Эннайп цан Аванебих. Иногда появлялась сумасшедшая мысль: возможно, это она ворожит, танцуя, чтобы защитить его от тварей, и в своих странных снах он видит то, что происходит на самом деле? Впрочем, если подумать, это совсем уж неправдоподобно.
Раньше он не знал, что зеленые глаза могут быть еще и раскосыми. Эннайп похожа на неведомую страну, полную тайн, зачарованных пейзажей и, вероятно, скрытых опасностей – не о каждой девушке можно такое сказать. Если бы ему разрешили хотя бы время от времени ее видеть… Еще один повод помириться с Дэлги.
На бензин Ник заработал мытьем машин на заправочной станции. Другое дело еда, заикаться о ней он побаивался. Не потому, что обругают – наоборот: попросишь пару вчерашних лепешек, а в ответ начинают жалостливо причитать и стараются накормить до отвала. Похоже, после плена у охотников, ежедневных угрызений совести и байкерских бросков по нагретому солнцем бездорожью он заметно исхудал и осунулся.
Под темно-розовым вечерним небом волнами вздымался черный кустарник и виднелась изысканно прорисованная сквозистая постройка – вроде бы колоннада. Возле нее дымился костер, суетились люди. Завернуть туда или доехать до деревни, расположенной у горизонта?
Ник выбрал колоннаду. Есть надежда, что, если он попросит там немного еды, ему и дадут немного еды, а не станут насильно закармливать ужином из нескольких блюд.
Оставив мотоцикл возле трех иллихейских джипов, Ник направился к костру. Пахло жареным мясом и печеными овощами, люди громко переговаривались.
Когда он узнал среди них Доната Пеларчи, а потом и Ксавата цан Ревернуха, отступать было поздно. Его заметили.
Что-то слишком часто в последнее время Клетчаба Луджерефа выставляют тупаком! Сначала Элиза, дрянь девка, наговорила ему всякого. Потом грызверг, будь он трижды неладен, до утра не выпускал из комнатенки с окаменевшей сранью по углам, ярился и кидался на дверь, так что вся развалина содрогалась. Засов выдержал, а нервы не выдержали, и Клетчаб тоже кой-чего навалил в углу – добавил, так сказать, к уже имеющемуся. А теперь невесть откуда взявшийся Ник сознался, что «перетер веревки и сбежал, после того как Ревернух заснул» – перед всей шайкой опозорил!
– Второй раз не убежишь, – угрюмо пообещал Пеларчи, метнув неодобрительный взгляд на Ксавата. – И за то, что сделал, сполна расплатишься. По древнему закону охоты, кто злонамеренно помешал охотникам убить тварь – тот умирает или становится рабом.
Ксават насторожился: эге, куда он клонит…
– Станешь моим рабом, понял, щенок? – Дважды Истребитель рычал не хуже грызверга.
Ник, вытолкнутый на середину окруженной колоннами каменной площадки, еще сильнее побледнел. А Ксават про себя выругался: все понятно, Пеларчи пошел на попятную! В прошлый раз о рабстве речи не было… Человек он суровый, но не злой, и после мнимой смерти Ника, скорее всего, раскаялся в своей чрезмерной жестокости.
– Будешь делать все, что скажу. Сапоги мне чистить и мыть посуду, воду таскать, машину до блеска отмоешь изнутри и снаружи!
– Да, я все это умею делать, – глядя на него со страхом, слабым голосом пробормотал Ник.
– Вот этим и займешься, если я решу оставить тебя в живых, – проворчал Донат уже чуть поспокойней. – А я на досуге расскажу тебе кое-что о тварях и оборотнях, чтобы в следующий раз хорошенько подумал, прежде чем мешать охотникам!
«Так и есть, срань собачья!» – мысленно взвыл Ксават.
Он-то в отличие от перепуганного мальчишки ясно видел, что дела Ника не так плохи, как ему, верно, кажется. Если не считать государственных невольников, в Империи нет узаконенного рабства, и для иллихейского гражданина раб будет скорее обузой, чем ценным приобретением: перво-наперво придется от властей его прятать. По всей вероятности, Донат продержит у себя Ника ровно столько, сколько понадобится, чтобы подыскать нового ученика, на которого можно свалить всю черную работу. Да еще будет потчевать его в воспитательных целях леденящими душу охотничьими байками – иммигранты из сопредельного мира обожают что-нибудь такое послушать, для них это «фэнтези», те же сказки! Так что Ник внакладе не останется. А если он догадается при случае рассказать Донату свою историю, тот еще и сочувствием проникнется… У каждого второго из них история такая, что оборотня разжалобит, не то что охотника.
– Ты, – Пеларчи кивнул одному из загонщиков, – свяжи ему руки. Да веревки хорошенько проверь, чтобы не рваные оказались. И вот что, – он опять с угрозой глянул на пленника, – никаких больше голодовок! Откажешься есть – сразу шкуру спущу, понял?
Ага, ага, подстраховка, кисло отметил Ксават, чтобы парень не вздумал уморить себя голодом, а то он уже показал, что запас упрямства у него изрядный.
Срань собачья, да ведь наверняка же Донат и в прошлый раз на самом деле не собирался его убивать! Хотел как следует проучить паршивца, для пущего драматизма даже Келхару голову задурил. Небось, до самого конца делал бы вид, что пощады Нику не будет, а потом, уже прицелившись, отвел бы пистолет и сказал, что на первый раз прощает. Охотники старой закалки на такие шутки горазды.
Смуглый макиштуанец с приплюснутым носом и копной змееподобных косичек связал мальчишке руки, неторопливо и обстоятельно.
Тут Ревернуха осенило, и он шагнул вперед, на середину площадки, опоясанной старинной колоннадой из темного пористого камня.
– Ежели кто из вас не усек, в чем дело, этот парень – предатель. Мы сидели в засаде, а он заорал и оборотня умышленно предупредил, подлянку нам устроил. Ушел окаянный проглот из-за этого гаденыша! Сейчас будем его судить… – чуть не сказанул «по воровским законам», да вовремя спохватился, а то бы зазря себя выдал. – Пусть каждый знает, что предательство мы наказываем!
– Ревернух, вы что?.. – яростно прошипел Донат, от изумления выпучив глаза, словно громадная темная рыбина, выплывшая из тинистых глубин.
Его реакция окончательно убедила Ксавата в том, что угроза убить Ника была насквозь фальшивой. За тупаков всех держал! Только не на того напал, Клетчаб Луджереф не тупак.
