Бросил туда пятьдесят рикелей одной бумажкой. Сразу пожалел: трех десятирикелевых за глаза бы хватило, но не лезть же теперь в чашу за своей купюрой, от жреца по рукам получишь. Да и не пристало солидному господину так себя вести.
Возле фрески, изображающей Безмолвного в Подводном царстве, остановилась парочка туристов из Раллаба – незагорелые, желтоволосые, в просторных шелковых плащах с рюшами, какие недавно вошли в моду в столице. Чтобы отвести душу, Ксават обругал их: здесь тебе храм, а не общественный туалет, так что нечего миловаться и за руки держаться, надо иметь почтение к божеству!
Туристы испугались и расцепили руки. Настроение у Ксавата поднялось, и перед тем как уйти он купил гадальное перо из хвоста птицы парудгви. Поглядим-ка, чего ждать от судьбы и улыбнется ли ему шальная удача.
Наползающая с запада лиловая хмарь оттеснила закат к самому горизонту, за крыши. В толпе сновали фонарщики. На одного из них, молодого недотепу, Ксават прикринул: видишь ведь, что приличный человек идет, так посторонись, срань собачья, а то прешь с лестницей своей наперевес, как одуревший трактор!
Тупак выпустил бы гадальное перышко где попало, а он схитрил: завернул в уютный переулок, благоухающий на всю округу кондитерскими ароматами. Тишь да гладь, ничего нехорошего, ничего подозрительного. Старый хасетанец Клетчаб Луджереф знает, как обвести вокруг пальца дуру судьбу.
Порыв теплого ветерка подхватил черное с изумрудным отливом перо – и прямо в открытую дверь кофейни. Уже недурственно… Ксават вошел следом.
Чистенько. Накрахмаленные скатерки с оборками, хорошие стулья, у стены большой аквариум с золотыми рыбками и декоративными медузами. В застекленной витрине возле стойки выставлены пирожные разных видов, всевозможные десерты. Заведеньице для тех, у кого в карманах что-то есть.
Стало быть, предсказание сулит Ксавату сладкую жизнь. Сытую, без никаких треволнений.
Он оглядел посетителей. Тупаки. Пожилая супружеская пара – обрюзгшие, похожие друг на друга, еще и пирожные в себя запихивают! Видно, других забот нету… Одинокая белобрысая дамочка стервозного вида, свяжись с такой – долго будет мучить, а даст или нет, еще неизвестно. Зато на шее колье, в ушах и на пальцах бриллианты. Небось, из высокородных. Худощавый русоволосый парень отвернулся к аквариуму и пялится, как дурак, на медуз и рыбок, пока его кофе остывает.
Поглядев на них, Ксават ощутил прилив раздражения. Хотелось кого-нибудь обругать, но он не за этим сюда пришел.
Где освященное в храме перышко из хвоста птицы парудгви?
Отмахнувшись от официанта, он принялся обшаривать взглядом помещение, пядь за пядью, а то зря, что ли, деньги Безмолвному заплачены?
Вот оно! Прильнуло к ботинку парня. Недвусмысленный знак: надо хорошенько этого деревенского ротозея рассмотреть да постараться уразуметь, что к чему.
То, что ротозей из деревни, понятно сразу, по ботинкам: массивные, тупоносые, на толстенной подошве, такие называют «фермерскими». В самый раз месить навоз на скотном дворе.
Означает ли это, что Ксавата выгонят из министерства, и ему останется одно – купить ферму да заняться потихоньку сельским хозяйством? Или, наоборот, все утрясется, и ему пожалуют богатое поместье с угодьями в награду за примерную службы? Тут возможно двоякое толкование.
Одет парень скромно: костюм простого покроя из серо-синей ткани, какую иммигранты называют «джинса» (одно из ихних словечек, засоряющих благословенный иллихейский язык). Это не радует. Зато на тарелке – остатки дорогого пирожного, рядом фарфоровая вазочка из-под десерта. Может, сие указывает на то, что Ксават будет внешне соблюдать умеренность, зато баловать себя деликатесами? Не так уж скверно.
Вылупился на медуз, на бессмысленную ерунду. Что с него взять – деревенщина, в ихней глуши медуз нету, вот и любуется. Другой вопрос, как это истолковать.
Зато волосы – позавидуешь: густые, темно-русые, до середины лопаток, и поблескивают, как шелк. Указание на то, что Ревернух никогда не облысеет?..
Еще видна изящно вылепленная кисть с неухоженными, обломанными ногтями. На запястье небольшая царапина.
У Ксавата сжалось сердце. Он почему-то не мог отвести глаз от царапины. Плохо, очень плохо, просто хуже некуда… Это ощущение возникло само собой, а потом ушло, оставив тоскливый осадок в душе.
Сглупил. Не надо было соваться в переулок с кофейнями… Вот тебе и гадание, срань собачья.
Для Клетчаба Луджерефа эта крохотная царапинка на запястье у незнакомого парня означает смерть.
Почему-то он знал об этом, знал наверняка. Впрочем, перышко ведь не простое, в храмах Безмолвного негодным товаром не торгуют.
Его сердце кое-как выбралось из невидимого капкана. Нет, он не согласен! Не на того напали!
Царапина пустяковая. Тонкая черточка на гладкой молодой коже, Ксават и заметил-то ее не сразу. Ни покраснения, ни припухлости. Ничего зловещего.
Что теперь надо сделать? Надо к парню подойти и выведать, где руку оцарапал. Ответ на этот вопрос – ключевая информация: то, чего Ксавату надлежит остерегаться.
Получив конкретное предупреждение, старый хасетанский мошенник сумеет увильнуть от неприятностей, не впервой.
– Э, молодой человек!
Ксават обратился к нему властно, с оттенком пренебрежения – высокородному господину в солидном возрасте позволительно разговаривать так с молодым деревенским простаком.
Парень повернулся.
– Срань собачья!.. – вырвался у Ксавата изумленный возглас.
– Это вас так зовут? – огрызнулся Ник.
Трудно сказать, что поразило Ксавата больше: то, что молокосос ему дерзит – или то, что вот он, живой и здоровый, ест пирожные в слакшатской кофейне вместо того чтобы страдать в Убивальне. Как он, скажите на милость, оттуда выбрался?!
Это невозможно. Этого просто не может быть… У Ксавата мелькнула даже дикая мысль, что Король Сорегдийских гор на сей раз прикинулся иммигрантом из Окаянного мира – но нет, хватил через край. По времени не сходится. Ник ведь служит у сестры Миури, и та взяла его из Нойоссы задолго до того, как Сорегдийская тварь отправилась на очередную прогулку.
Но каким образом он избавился от хвыщера и сбежал из Убивальни?
– Ты со мной так не разговаривай, срань сопливая, – потрясенно прошептал Ксават. Фраза вырвалась почти машинально, в то время как в голове у него что-то мельтешило, словно трепетали на ветру изодранные документы.
– Сами вы срань, – снова огрызнулся мальчишка.
Он напрашивался, и Ксават замахнулся дать ему оплеуху, но Ник с неожиданной ловкостью парировал удар, вскочил и отступил в сторону, на середину маленького зала – верно, для того, чтобы не было риска разбить аквариум.
Тем лучше, мимоходом отметил Ксават. Ежели чего, за эту стеклянную срань придется деньги платить.
