– Ну, это скорее прозвище. Я много путешествую.
– Правда? И на Архипелаге бывали?
– Почему ты спрашиваешь? – в голосе Серого явственно послышалось подозрение.
– Ну, вы столько про арранов знаете. А у меня есть книга… То есть была книга про Архипелаг. Многие места из нее я наизусть помню – столько раз перечитывал. И про живность всякую, и про аборигенов. И про древние арранийские развалины тоже. Вот, кстати, те восьмиугольные бляхи с красными камушками, которые я вам показывал. И кинжал. Они ведь арранийские, с Архипелага? Сколько они примерно стоят?
– Зависит от покупателя, – неохотно отозвался Серый. – Такие вещи нужно продавать знающим людям.
– Ну, а все-таки? У меня таких блях – шесть штук. И они, похоже, магические. Под луной камешки светиться начинают. За сколько вы бы их купили?
– Мне они не нужны.
– А кому нужны?
Серый вздохнул:
– Знаешь, Бартоломью, тебе стоит от них вообще избавиться. Обращаться с ними ты не умеешь. А продать… Обычный ювелир за них много не даст – это все лишь грубые серебряные поделки. И хорошо, если он при этом ничего не заподозрит. А то может и инквизиции сдать.
– Ну, а… знающие люди?
– А со знающими людьми тебе лучше не связываться. Если жизнь дорога.
– Ну, выбрасывать я их не собираюсь, – засопел Барт. – Я из-за этих штук знаете сколько натерпелся?
– Дело твое.
– Вот только…
– Что?
– Для чего эти бляхи? Они не опасные? А то таскаю у себя в карманах невесть что…
– Справедливые опасения, – усмехнулся пилигрим. – Поэтому я и забрал у тебя крис. А бляхи… Это о-ра. Печати. Вполне безобидные штуки, даже если еще работают. Ну, а если нет – и вовсе просто куски дрянного серебра пополам с медью.
– А как же тогда сокровища арранов, про которые написано в книге? Про доспехи из чистого золота, про алмазную корону, про статуи львиноголовых воинов с изумрудными глазами? Там написано, что в джунглях островов скрыто столько древних развалин…
– Сдается мне, что тебе в руки попался труд Рафаэля Торенброка, – перебил его Серый.
– Э… Ну да. «Удивительные факты и загадочные тайны Архипелага Тысячи Островов». Я почти год на эту книгу копил – с тех пор, как увидел в лавке у старого Симона.
– Загадочные тайны, – фыркнул Серый. – Одно название чего стоит!
– Мне книга нравится, – насупился Барт.
– Дело твое. Но Торенброк никогда не был на Архипелаге, и настрочил он книгу, основываясь на россказнях моряков. Рассчитана она в основном на простачков вроде тебя. Но продается, говорят, хорошо.
– Ну а вы-то сами были на Архипелаге или нет?
– Довелось как-то в молодости. И, поверь, возвращаться туда нет ни малейшего желания. Хотя, возможно, придется…
– Зачем?.. А, ну да. Поменьше вопросов, – проворчал Барт.
– Я бы вообще сказал: поменьше болтовни. Хотя, раз уж мы начали откровенную беседу – самое время рассказать, откуда у тебя артефакты.
– Это вы называете откровенной беседой? – съязвил Твинклдот.
Серый не ответил.
Барт поворочался, снова плотнее закутываясь в попону так, чтобы снаружи оставалось только лицо. Обернулся, пытаясь разглядеть лежащего рядом мага. Бесполезно – темень такая, что хоть режь ломтями да продавай на развес.
Он глубоко вздохнул и, наконец, выдавил:
– Я их украл. На корабле. У того черного, с которым вы дрались.
– Неплохо, неплохо. Ты, я смотрю, храбрый парень. Или очень глупый. Красть что-то у Красной руки…
– Да что за Красная рука-то? – не выдержал Барт. – Я уже не первый раз про нее слышу. Это какая-то банда?
– Я бы сказал – секта, – неохотно, после изрядной паузы отозвался Серый. – Они поклоняются арранам.
– Как аборигены с Архипелага?
– Вроде того. И, к сожалению, в последние годы их влияние растет. Ввиду известных событий.
– Каких событий?
Маг не ответил. Вместо этого спросил сам:
– А как тебе удалось стянуть вещи у Сандро?
Барт, собравшись с мыслями, рассказал обо всем, начиная со своего злополучного похода в лавку Хорька Дабера. Серый слушал, не перебивая. Только когда речь зашла о фигурке сколопендры, которая была среди вещей Черного, попросил показать ее, даже снова зажег для такого дела свой магический шарик. Придирчиво осмотрев фигурку, он тоже забрал ее себе.
– Вот такие дела, – кашлянув, закончил Барт свой рассказ. От долгих разговоров снова начало побаливать горло.
– Да уж. Поразительное везение, – задумчиво пробормотал маг. – Мало того что в лавку приперся не вовремя – так еще и корабль выбрал именно тот, на котором отправился Сандро…
– Да там, если разобраться, и не из чего было выбирать. Эта посудина была единственной, что готовилась отчаливать. А мне хотелось поскорее убраться из Валемира.
– Понятно. Что собираешься делать?
– Не знаю. Но в Валемир мне сейчас пути нет. Правда, и в других местах меня никто не ждет.
– Ну, не отчаивайся. Парень ты шустрый. Грамоте обучен. Устроишься где-нибудь писарем…
– Ну, вот еще!
– Ну, или в лавочники опять подашься.
– Ни за что! Я… Я вообще мечтал стать бардом.
– Хорошо поешь?
– Ну… Пою. Песни я сам сочинял. И лютня у меня была. Сейчас, правда, певец из меня никакой. Этот ваш человек в Дрезенборге, кстати, сможет мне горло подлечить?
– Возможно.
– Ну, а не получится стать бардом… В маги подамся! Вам ученик не нужен? Согласен на самую скромную плату.
Серый рассмеялся:
– Я ведь тебе уже сказал, Бартоломью. Я работаю один. И никакой я не маг.
– Ну, а кто тогда?
– А вот это, друг мой, совсем не твое дело. Пока мы едем в Дрезенборг, и это все, что тебе нужно знать. К тому же с твоей стороны опрометчиво напрашиваться в ученики к первому встречному. Мы ведь всего день как знакомы. Ты ничего обо мне не знаешь.
– Узнаешь тут… – буркнул Барт, отворачиваясь. – Все-то тайны у вас какие-то. Но ведь зачем-то вы меня спасли там, в Вальбо? И с собой взяли…
Серый ничего не ответил.
Они довольно долго лежали в темноте. Барт уже начал засыпать, когда снова услышал его голос:
– Леонард. Можешь называть меня Леонард.
5
Барта всегда удивляло, как резко человек может менять отношение к одним и тем же вещам в зависимости от того, насколько удовлетворены его самые простые потребности. К примеру, когда ты только что поел, можно запросто пройти мимо сочного ароматного куска окорока и даже не обернуться в его сторону. Немножко проголодаешься – и уже невольно поведешь носом. Пропустишь обед или ужин – будешь готов отдать за него двойную цену. А после пары дней голодовки, пожалуй, и прибить кого-нибудь можешь не то, что за окорок – за корку хлеба.
