Да что там – иногда и переполненный мочевой пузырь может захватить все помыслы и превратить жизнь в кошмар. Было такое однажды, когда он отправился петь баллады Милене Торп, дочке торговца тканями, сдуру выдув перед этим две солидные кружки сидра – вроде как для храбрости. Еще и с собой прихватил. Милена в тот вечер была хороша, как фея, от сидра прелестно зарозовела, и к концу третьей баллады уже начала намекать, что отец уехал в порт следить за разгрузкой товара, и будет сегодня очень поздно, а кухарка попросилась уйти пораньше, ссылаясь на хворь одного из малолетних сыновей.
А Барт, тренькая по струнам и вымученно улыбаясь, все прикидывал, как бы так ненадолго отлучиться, чтобы и момент не упустить, и перед дамой не опростоволоситься. К счастью, такую возможность подкинула сама Милена – сидр кончился, и она отправилась на кухню за другой бутылкой. Вернулась, конечно, очень не вовремя, обнаружив юного Твинклдота справляющим нужду в огромную кадку с каким-то колючим кустом, якобы привезенным папаше Торпу аж с полуострова Аль-Бакши. Надо ли говорить, что аудиенция на этом была закончена.
Так что поневоле задумаешься: а что в действительности движет людьми – разум или такие вот низменные и неконтролируемые потребности? Может, и любовь, и ненависть, и жажда богатства, славы или власти – это тоже что-то вроде переполненного пузыря?
Барт в очередной раз обратился к этой философской теме, когда пилигрим растолкал его чуть свет, приказав собираться. Просыпаться так не хотелось, что он готов был треть жизни отдать за возможность проваляться в сене до полудня. Юноша долго ворчал, потом выбрался, наконец, из-под попоны и, зевая, потягиваясь и вытряхивая сенную труху из волос, поделился своими соображениями со спутником, чем немало его развеселил. Смех мага напоминал отрывистый кашель – видимо, беспокоила рана.
– Знаешь, Бартоломью, а ведь кое-кто пишет про это целые научные труды. Но – да простит меня Аранос-Хранитель – в твоем изложении эта теория мне нравится больше.
– Ну да? И вы с ней согласны?
– Во многом. Но ладно, хватит рассиживаться. Я собирался выдвинуться еще на рассвете.
– Куда мы так торопимся, господин Леонард? – поморщился Твинклдот. – Выглядите вы, между прочим, неважнецки. Вам бы еще отлежаться. Да и я бы еще дрых хоть до полудня.
Ночь действительно не пошла магу на пользу – он еще больше осунулся, под глазами легли тяжелые тени, а походка стала медлительной и неуверенной.
– Ничего, пока держусь, – отмахнулся он и глотнул отвара из мухоморов. – Если не будем мешкать, сегодня к полудню выедем на тракт, а там еще не очень много – и доберемся до перекрестка с Западной дорогой. Там скопление постоялых дворов – называется Распутье. Есть где затеряться. Вот и отдохнем основательней. Держи.
В сторону Барта полетел небольшой кошель.
– Пусть теперь будет у тебя – на всякие мелкие расходы.
Барт заглянул в кошель – там были в основном мелкие медные монеты и парочка серебряных в двадцать лир.
– А сейчас – дуй в таверну. Возьми еще бутылку этого их пойла и немного провизии – на день пути, не больше. И самое главное – узнай, не продаст ли он одну из лошадей. Мне бы не хотелось опять понапрасну нагружать Принцессу.
– Понял, – кивнул Барт.
– Давай. Только быстро и тихо.
– Да понял я, понял.
Барт спустился с сеновала и поплелся к выходу, шаркая по полу своими огромными башмаками.
Небо было мутное и бесцветное – ни облаков, ни солнца. Мрачная мгла, спускающаяся до самой земли и затаившаяся у горизонта клочками густого тумана. Серо, уныло, безрадостно. Замызганные и скособочившиеся дворовые постройки выглядели еще более убого, чем обычно, и казалось, даже лошадиный навоз, коего в избытке по всему двору, воняет как-то особенно неприятно. Барт, зевнув и растерев лицо ладонями, двинулся к таверне. Из приоткрытой двери доносились пьяные выкрики.
– Да они что, никогда не угомонятся? – проворчал Барт, невольно замедлив шаг.
Но возвращаться было глупо. Оставалось только надеяться, что, как и в прошлый раз, удастся поговорить с трактирщиком, не привлекая внимания остальных постояльцев.
– Ладно, – шумно выдохнул юноша. – Быстро и тихо. Прошмыгну, как мышь, никто и не заметит.
Оказавшись на пороге, Барт получил очередное подтверждение своей теории. Вчера для него, оголодавшего, как бродячая собачонка, эта харчевня показалась благоухающей самыми аппетитными ароматами. Сейчас иллюзии рассеялись, и Барт невольно сморщил нос от запаха прокисшего пива, вонючего лампового масла, объедков, пота, перегара и прочих ароматов, сопровождающих подобные третьесортные кабаки.
Бандиты все еще были в зале, почти в полном составе. Возможно, они и спали, но совсем недолго и прямо здесь, за столами. Здоровья и настроения такое времяпровождение им не добавило – это сразу было видно по опухшим озлобленным мордам.
Бланка ходила вокруг столов с помойным ведром и собирала обглоданные кости, черепки глиняной посуды, рыбьи хвосты и прочие ошметки. Встретившись взглядом с Бартом, она еще больше сгорбилась и сделала вид, что уборка – самое увлекательное в мире занятие.
Барт не без труда разглядел за стойкой коротышку-трактирщика и потихоньку направился к нему.
– Доброе утро, дон, – изобразив некое подобие гостеприимной улыбки, поприветствовал тот юного Твинклдота. – Чего изволите?
– Бутылку выпивки покрепче и дневной запас провизии на двоих.
– Вы и за вчерашнее еще не рассчитались, дон… – скривился трактирщик, почесывая грязную шею.
Барт тряхнул кошельком, давая понять, что на этот раз при деньгах.
– Другое дело, – заметно подобрел хозяин и принялся рыться на полках.
Тут раздался грохот опрокинутой скамьи, сопровождающийся пьяным гоготом и отборнейшей бранью. Трактирщик дернулся и затравленно посмотрел на гостей.
– Ах ты, паскуда! – орал валяющийся на спине рыжий громила, яростно колотя воздух конечностями, как перевернутый жук. Подняться ему было нелегко – мало того, что пьян, так еще и по-прежнему запакован в толстую куртку из жесткой кожи, укрепленную спереди несколькими железными пластинами размером с ладонь. – Удавлю курву! Я тя щас…
– Эй, куда?! – рыкнул другой, хватая волосатой лапой попытавшуюся улизнуть под шумок девчонку.
Барт вздрогнул, будто это его за шкирку поймали, как котенка.
Рыжему, наконец, помогли подняться. Пошатываясь, он вернулся к столу, где ему, хохоча, протянули очередную кружку пойла. Он отмахнулся и вдруг крепко саданул кулаком по столешнице, опрокинув на пол тарелку с остатками вчерашних ребрышек.
– Да заткнитесь вы все!! Чего ржете?!
Дружки поутихли, с интересом уставившись на рыжего. Тот обвел зал мутным взглядом и, зычно икнув, двинулся к девчонке. Ухватил ее пятерней за подбородок, потянул кверху, едва не приподнимая над полом.
