– Да, ваша светлость: здорово уменьшает расходы и позволяет не кормить Пепельное братство и мытарей, заботящихся не о владельцах лена, а о собственном кошеле…
– Насчет мытарей – согласен, а вот братство может обидеться… – усмехнулся Бельвард, – и подпустить под ваши склады красного петуха!
– Им это будет невыгодно… – уверенно сказал Сарбаз. – Кроме того, мы с ними уже договорились!
– Ты же только что сказал, что не собираешься их кормить!
По губам купца скользнула самодовольная улыбка:
– Скажите, ваша светлость, а вас не удивило, что мы не собираемся строить ничего, кроме складов?
Юноша нахмурил брови, огляделся по сторонам и сообразил, чего ему не хватает:
– Вы решили отдать им на откуп торговые ряды с прилавками?
– Нет, прилавков тут не предвидится вообще! – хохотнул здоровяк. – Зачем они нам, если здесь будут торговать десятками телег и целыми стадами скота?!
Поэтому Бельвард подергал себя за ус, поправил повязку, закрывающую пустую глазницу, и прищурился:
– Отдадите им пристань и паромную переправу?
Купец улыбнулся еще шире:
– Не-а! Мы им ничего не отдадим! Пусть строят и зарабатывают сами!
– Что именно?
– Таверны и постоялые дворы! Само собой, строить будут не Серые, а законопослушные горожане…
– …Но при денежном участии Братства?
– Именно! – кивнул Сарбаз. – Так что на днях ждите просителей, ваша светлость!
…Минут через двадцать юноша с удивлением понял, что Вартейн-младший действительно не собирается его обманывать. Мало того, вместо того чтобы пытаться выбить для себя еще какие-нибудь поблажки, купец зачем-то вываливал перед ним, Бельвардом, всю подноготную будущей торговли и предельно подробно объяснял, где и на чем в ней может зарабатывать род Уверашей!
Кстати, советы Сарбаза были не переливанием из пустого в порожнее, а готовым руководством к действию.
– Что самое ценное для купца, ваша светлость? – спрашивал он, остановив коня у какого-нибудь пригорка.
– Деньги… – подумав, отвечал Увераш.
– Деньги ценны для всех. Но чтобы их заработать и не потерять, нужна информация. Помните пословицу «больше знаешь – слаще ешь»?
– Угу…
– Так она – про нас: те, кто первыми узнает о колебаниях цен, засухах, пожарах или наводнениях, возят то, что ЖИЗНЕННО НЕОБХОДИМО. И зарабатывают не в пример больше, чем остальные! Поэтому вот здесь должна стоять голубятня… Птиц эдак на триста-четыреста… По возможности, принадлежащая вашему роду: при правильном подходе ее постройка и содержание окупятся за половину лиственя, а со следующего травника вы начнете получать о-о-очень неплохой доход…
– Если все сложится так, как я предполагаю, то через Выселки ежедневно будет проходить по два-три десятка телег с товарами, – утверждал он, уставившись на небольшую лощину в сотне локтей от реки. – Где телеги – там и лошади, то есть подковы, упряжь и куча другой железной дребедени… Подковы имеют свойство отваливаться, упряжь – рваться, значит, вот тут должна стоять кузница, а вот там – шорная мастерская…
Бельвард слушал и запоминал, стараясь уложить в голове чуть ли не каждое слово, слетающее с губ Вартейна-младшего. И не только потому, что радел о роде – знания, которыми делился купец, давали надежду на его личное будущее. Будущее, которое наступит после того, как он, дворянин, отказавшийся от Имени
[153]
, возьмет жизнь убийцы Валена и Миддара…
[154]
Строить планы на жизнь оказалось интересно. Настолько, что, когда они наконец вернулись в Карават и купец начал прощаться, юноша без какого-либо внутреннего сопротивления предложил ему пообедать в «Свином рыле»:
– Никогда не думал, что беседа о торговле может развеять мою скуку! Как насчет того, чтобы продолжить ее за кувшином доброго вина?
Сарбаз недоверчиво склонил голову к плечу, уверился, что не ослышался, и изобразил такую счастливую улыбку, что у юноши напрочь испортилось настроение: этот битый жизнью торгаш пытался понять, что ему, Бельварду, от него надо!!!
«А ведь пару месяцев тому назад мне и в голову не пришло бы пригласить на ужин какого-то там черного… – мрачно подумал юноша, направил коня в ворота постоялого двора и так же мысленно добавил: – Вот и делай после этого то, что должно…»
…После сытного обеда, во время которого Вартейн-младший рассказывал байки о приключениях своих обозников, Бельварду наконец удалось придумать вопрос, который должен был вернуть разговор к интересующей его теме:
– Помнится, ты говорил, что жил в Шаргайле?
– Да, ваша светлость!
– Тогда объясни мне, какого Двуликого хейсары закрыли границы – ведь невест у них похищают чуть ли не каждый день!
Вартейн объяснил. Причем так подробно, что Бельвард на несколько мгновений даже забыл про жгучую ненависть, испытываемую им к Бездушному, и порадовался тому, что тот оказался на пути похитителей. Впрочем, ненависть вернулась довольно быстро. И заставила его задать следующий вопрос:
– Кстати, а что у них там сейчас за праздник?
Купец пригубил вина, вытер губы рушником и по-простецки почесал затылок:
– Праздников, собственно, несколько. Рассказывать о каждом?
– Угу…
– Первым отмечается Обретение Имени – всю последнюю десятину второго травника юноши, достигшие четырнадцати лиственей, по очереди доказывают, что заслужили право на меч. Как правило, охотясь на медведей, пещерных львов или кабанов…
О том, что хейсарские воины способны взять в одиночку почти любого хищника Шаргайльского хребта, Бельвард слышал, и не раз, но не предполагал, что на такую охоту могут отправлять вчерашних детей. Поэтому недоверчиво уточнил:
– В одиночку?
– На зверя выходят вдвоем, но зверя берет один. Именно поэтому это испытание хейсары называют Испытанием Духа…
– Хм…
– Тот, кто побеждает зверя, получает имя. А вместе с ним и право участвовать в следующем празднике – жертвоприношении Бастарзу, которое проводится в первый день первой десятины третьего травника в главном святилище Снежного Барса, где решается, заслужил мальчишка данное ему имя или нет…
– А что, он может и не заслужить? – удивился Бельвард.
– Может: если Бог-Воин не принимает чью-то жертву, то того, кто ее приносил, изгоняют из рода…
– За что?!
– Честно говоря, не знаю… – пожал плечами Сарбаз. – При мне такого не было, а о тех, кого изгоняли до моего приезда, хейсары говорят неохотно…
