– Что-о-о?!
– Покушение не удалось… – смахнув со лба капельки пота, выдохнул брат Рон. – В «Медвежье Логово» попало шесть сосудов с «Огнем Веры», постоялый двор сгорел дотла, но Латирдан выжил…
…Дальнейший рассказ иерарха Ансельм понимал урывками – бешенство, затопившее сознание, требовало крови и смертей.
– …когда разбились первые три сосуда, братья-клинки ворвались во двор и начали рубить часовых…
– …подпереть двери заранее подготовленными кольями они не успели, так как завязли в бою с хейсарами и сотрудниками Тайной службы Вейнара, изображающих боевые пятерки Пепельного братства…
– …братья, которым было поручено уничтожить метатели, выполнив свой долг, рванули на помощь, но переломить ход боя не могли…
– …вейнарцев было слишком много, поэтому десятник Орман Кот принял решение пробиваться к лесу…
Первая связная мысль появилась только после того, как Рон закончил свой рассказ.
– Что с метателями, которые мы отправили в Бочаги?
Иерарх осенил себя знаком животворящего круга:
– Сожжены. Все три. Обслуга в полном составе ушла в леса и в настоящее время движется к границам Вейнара…
– Ро-он?
– Да, ваше преподобие?
– Что значит «да»?! – заорал Ансельм. – Я дал тебе самое совершенное оружие, когда-либо созданное руками людей, оружие, способное превратить в пепел все, что угодно! А что сделал ты?!
Рон, начавший путь к вершинам власти из обыкновенных братьев-клинков, поиграл желваками, вытер о сутану вспотевшие ладони и угрюмо усмехнулся:
– Я имел глупость подарить Латирдану ЗНАНИЕ…
Выразиться точнее не смог бы и сам Ансельм:
– Именно! Поэтому…
– …поэтому я исправлю содеянное! Сам возьму пятьдесят братьев-клинков и уйду в Вейнар. Сегодня же…
Глава Ордена, готовившийся кликнуть стражу, закусил ус и кивнул – с казнью можно было и погодить. Тем более что прямой вины в провале покушения на Роне не было.
– Даю тебе два месяца и полторы десятины. Не справишься – пеняй на себя…
Иерарх благодарно улыбнулся – видимо, до последнего мгновения не верил в то, что Ансельм примет его предложение:
– Да не забудет о вас Вседержитель!
– Перед тем как уйти, передашь дела брату Дайтеру… – пропустив мимо ушей его благодарность, приказал глава Ордена. Потом подумал и решил полить латран
[212]
медом: – Ты – не простой брат во Свете, а один из лучших иерархов, который когда-либо стоял по правую руку от Светлого Трона. Поэтому должен понимать, что твоя должность – это прежде всего ответственность! Причем ответственность не только перед Богом-Отцом, мною и братьями, которые нашими стараниями идут к Свету, но и перед всем Горготом, который чем дальше, тем сильнее уходит во власть Двуликого! Если мерить обычными мерками, то винить в провале покушения на Латирдана надо тех, кто не выполнил твой приказ. Но, увы, обычные мерки нам с тобой не подходят, ибо от решений, которые мы вынуждены принимать, зависит будущее всех тех душ, которые до сих пор прозябают во Тьме Неверия…
Речь получилась чуть выспреннее, чем рассчитывал Ансельм, но Рон даже не поморщился – склонил голову в знак согласия и «сокрушенно» вздохнул:
– Я понимаю, ваше преподобие: если бы я был предусмотрительнее и послал с метателями еще три-четыре десятка братьев-клинков, то приспешник Двуликого, препятствующий нам принести Свет в Вейнар, уже отправился бы в Небытие…
– Именно! – улыбнулся глава Ордена и осенил иерарха знаком животворящего круга. – Поэтому твой уход в Аверон – не наказание, а знак моего высочайшего доверия…
– Благодарю! – искренне воскликнул брат Рон. – Разрешите идти?
В чем, в чем, а в искренней благодарности своей правой руки Ансельм не сомневался – «знак высочайшего доверия» был очень неплохой альтернативой смерти на эшафоте. Поэтому еще раз улыбнулся и шевельнул пальцами, разрешая иерарху удалиться. Потом выждал пару минут, стер с лица улыбку и хмуро посмотрел на Бенора:
– Приведи брата Кладия. И желательно побыстрее…
…Когда брат Кладий, один из двух братьев-надзирателей, которые заняли место Годрима, понял суть приказа чуть ли не со второго предложения и унесся в казармы, Ансельм устало откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и попытался понять, все ли он сделал для того, чтобы удержать Рона от глупостей.
«То, что я обязательно отправлю с ним какое-то количество закладок
[213]
, он понимает. Значит, попытается выяснить их имена. Поняв, что их не двое-трое, а десять, он сначала взбесится, а потом размелется в муку
[214]
, но узнает суть вложенного в них задания. Ломать всех он побоится. Да и не успеет при всем желании. Значит, прикажет брату Люку прочесть парочку первых и последних, а затем успокоится: приказы, полученные шестью из десяти братьев, слово в слово повторяют мое обещание…»
На самом деле рамки, поставленные Ансельмом своей правой руке, были намного уже, чем мог представить себе иерарх, – закладки четырех братьев-клинков приказывали им убрать Рона не только при бездействии, недостаточном усердии или попытке скрыться, но и при любой угрозе того, что его знания об Ордене станут достоянием третьих лиц. И это было правильно: ставить под удар себя и свои планы Ансельм не собирался.
«Уберет Латирдана – вернет себе и должность, и все, что с ней связано, – подытожил он. – Не уберет – заплатит сразу за все свои ошибки…»
Мысли о том, с чем связана должность Рона, сначала скользнувшие по краю сознания, вскоре вернулись. И ударили не в голову, а в чресла: Ансельм, до этого мгновения упивавшийся ненавистью к Латирдану и к недоумкам, не сумевшим его убрать, неожиданно для себя оказался на ногах и, торопливо обежав стол, вылетел в коридор…
…Над навыками брата Кладия надо было работать и работать: в самой глубине голубых глаз послушницы Тиараны клубился страх.
Нет, раздевалась она сама. И на ложе забиралась тоже. Но вместо привычных Ансельму радости, ожидания и похоти в ее движениях чувствовались неуверенность, непонимание и даже тень нежелания!
Почувствовав все это, глава Ордена сначала разозлился и почти решил выставить девицу вон, но потом вспомнил ощущения во время близости с сестрой Одалией
[215]
и хрипло выдохнул:
