Я рассказала Миле обо всем, что произошло между мной и Костей
на больничном балконе. Мила дослушала меня до конца и ни разу не перебила.
Когда я закончила свой сумбурный рассказ, она встала и ударила кулаком в стену.
— Ну почему ты мне сразу не рассказала?
— А что это могло изменить?
— А ты что, сразу не могла догадаться, к чему может
привести эта поездка?!
— Не могла, — растерянно повела я плечами.
— Ну ты даешь! Я думала, ты хоть немного
сообразительнее. Я с первого взгляда поняла, что Костин отец — законченный
мафиози, к таким, как он, доверия нет. По нему сразу все видно: холеный гусь,
морда хитрая, а что у него на уме, одному Богу известно. Если бы я знала,
откуда ветер дует, никогда бы не согласилась на эту авантюру.
— Но откуда я могла знать, что на этой даче трупы
валяются да убийцы греются?!
— А тут и знать нечего. Если бы ты рассказала мне эту
историю сразу, то я бы тебе спокойненько объяснила, что никакой шкатулки тут
нет.
— Как это нет?
— Молча. Нет и никогда не было.
— И с чего ты так решила?
— С того! Костя тебе это говорил почти при смерти. У
него боли были страшные. Он на стуле не мог и пяти минут просидеть. Его папашка
таскал сильные наркотики и давал медсестрам, чтобы они ему кололи. Наркотиков
наколят, у него начинаются галлюцинации. Вот у него приход пошел, планка съехала,
он и стал придумывать про какую-то любовницу. Он все это придумал, понимаешь?
Помнишь тот вечер, когда нам сильно действующий наркотик вкололи? Мы с тобой
тогда летающую тарелку увидели. Улавливаешь?
— Улавливаю… Ты хочешь сказать, что вся эта история не
что иное, как болезненный бред Кости?
— Вот именно.
— Что-то мне в это с трудом верится. Мне кажется, что
все, что говорил Костя, было самой настоящей правдой. Ты бы видела его глаза…
Ты бы видела, каким он был искренним…
— Представляю. Только жалко, что ты не видела, сколько
наркотиков ему перед этим вкололи. Господи, и в кого ты такая доверчивая!
Наступила пауза. Я достала платок, вытерла лицо и стала
прислушиваться. Конечно, я не верила, что покойники могут оживать и приносить
какое-то зло, но сидеть в темноте, зная, что где-то рядом умершая женщина,
дело, скажем прямо, просто отвратительное.
Тишина угнетала еще больше.
— Мил, а как ты думаешь, эту женщину убили или она сама
умерла? — заговорила я.
Мой вопрос был ужасно нелепым, но я задала его потому, что
мне было невыносимо сидеть в этой тишине, хотелось услышать спокойный голос
подруги.
— Ее убили выстрелом в голову, — ответила Мила.
— Откуда ты знаешь?
— У нее во лбу пулевое отверстие. Она умерла сразу,
даже не мучилась.
— Но ведь там темно. Как ты могла это увидеть?
— Элементарно, я случайно на него наткнулась!
— Ты потрогала ее лоб?!
— Так получилось…
— Ты потрогала руками покойника? — никак не могла
успокоиться я.
— Я же тебе сказала, так получилось. — Господи,
тебе же нужно срочно помыть руки.
— Каким образом, если тут воды нет?! Что ты, в самом
деле, запаниковала, словно маленькая девочка?
В этот момент входная дверь открылась, и на пороге появился
один из мужчин. Если не ошибаюсь, это был тот, которого звали Сергеем. На мое
лицо упала полоска света, мои глаза заслезились, слишком долго мы находились в
полной темноте.
— Ну что, еще живы? — грубо окликнул он нас.
— А с чего мы должны быть мертвыми, — как всегда
спокойно ответила Мила.
— Так пошли на выход, ежели живые.
Как только мы вышли в коридор, я заметила, Сергей был
совершенно пьян, он едва держался на ногах.
— Давай, красавица, нитками шевели, а то идешь, как в
штаны наложила. — Он толкнул меня пистолетом в бок.
Мы очутились в небольшой, ничем не примечательной комнате.
Посередине стоял стол с нехитрой закуской и полупустой литровой бутылкой водки.
Через минуту в комнату вошел второй тип — Саня. Он был не менее пьян.
— Выпить хотите? — Сергей.
— Мы не пьем, — покачала я головой.
— А курить?
— Мы не курим.
— А что вы тогда делаете? Только носитесь по чужим
дачам с пистолетом и удостоверением частного охранника?
Ответа на заданный вопрос не последовало. Тогда Сергей
подошел к столу и не выпуская пистолета из рук, налил стакан водки и протянул
его мне:
— На, хлебни маленько и расслабься.
— Я не пью водку, — дрожащим голосом ответила я.
— Ну извини, шампанского у нас нет. Пей, говорят, а то
я тебе сам в горло залью.
Я испугалась. Взяв стакан, я сделала несколько глотков и
почувствовала чудовищный приступ рвоты. Прокашлявшись, я дотянулась до корочки
хлеба и быстро поднесла ее к носу. Если не ошибаюсь, водку пьют именно так.
Делают глоток и занюхивают корочкой хлеба. Перед глазами все поплыло, и чувство
страха отступило. Что ж, в таком состоянии легче будет воспринимать происходящие
события. Чужая дача, шкатулка, машина с трупом в багажнике, застреленная
женщина в чулане… Если рассказать кому-нибудь — не поверят и отправят в
психушку.
— Такая большая бабенка вымахала, а водку пить не
научилась.
Мужчины заржали.
— Я вообще не пью крепкие напитки. Я крепче вина ничего
не пробовала.
— Послушайте, молодые люди, — заговорила
Мила. — Мало того что вы нас неизвестно где держите, так еще начинаете
спаивать. Где ваш начальник?! Я хочу получить объяснения по поводу нашего
задержания и требую вернуть мой пистолет.
— Так говоришь, будто адвоката требуешь, —
захихикал Сергей, — Ты не в ментовке, а перед тобой не мусора. Сегодня
начальства не будет. Начальству тоже отдыхать положено. На то оно и начальство,
чтобы все его ждали. Придется потерпеть!
— Нам некогда ждать. Нам уже давным-давно пора быть
дома. У нас мужья, дети.
— Ты чо здесь вздумала из себя семейную
строить?! — разозлился тот, которого звали Саней. — Семейные бабы
дома сидят, а не гарцуют по чужим дачам. Серега, меня эта овца уже утомила. А
ну-ка налей ей выпить!
