Я швырнула трубку и уставилась в одну точку. Я чувствовала
полнейшее опустошение и не знала, что делать дальше. Точно я стою на краю
обрыва и не могу решить — прыгнуть мне или нет. Я должна найти свою подругу,
должна разобраться в своих проблемах, но мне не на кого рассчитывать, неоткуда
ждать помощи. Я подумала о своей маме. Если бы она только могла представить,
какие трудности снова уготовила мне судьба. Мама сделала из меня очаровательную
девушку с хорошими манерами и покладистым характером. Она научила меня быть
романтичной, загадочной. И, конечно же, заботливой. Благодаря ей я умею вкусно
готовить, делать тысячи важных вещей и писать стихи. Мне всегда казалось, что я
умею общаться с людьми, дарить им хорошее настроение, заставлять их улыбаться.
От меня никогда не исходили флюиды зла. У меня есть все для того, чтобы быть
счастливой. Наверное, в этом мире счастлив лишь тот, кто хамоват, груб и нагловат.
И вот сейчас я словно застыла над пропастью и вокруг нет ни единого человека,
который протянул бы мне руку помощи.
Я вспомнила те минуты, когда я жалела о том, что не умерла.
Но, видно, кто-то наверху заставлял меня бороться с жизненными передрягами и не
позволял умереть. Наступит момент, когда я сожгу свое прошлое вместе со всеми
ужасными воспоминаниями и обрету долгожданный покой…
Я подошла к телефону, со страхом и надеждой набрала номер
Милы. Трубку никто не взял. Мертвые не слышат телефонных звонков и не могут
брать трубки…
Глава 8
Не помню, удалось ли мне поспать в то утро. Я постоянно
вздрагивала, поднималась и смотрела в окно. Снова ложилась, закрывала глаза и
старалась уснуть. Меня мучили кошмары, рисовались жуткие картины того, что
может происходить с моей подругой. Я включала свет и сидела на кровати в
полнейшем оцепенении. Днем я почувствовала себя значительно лучше. Надо было
что-то предпринимать, и я попыталась придумать что-нибудь на свежую голову,
если, конечно, ее можно было назвать свежей. Я решила встретиться с Милиным
шефом и все объяснить ему. Если он не захотел говорить со мной по телефону, это
еще ничего не значит. Он не сможет отказать в помощи, глядя мне в глаза. В
конце концов мне больше не к кому обратиться. Это единственный человек,
которого Мила считала достаточно близким. Мила как-то сказала, что почти каждый
день он обедает в ресторане гостиницы «Балчуг». Значит, есть реальная
возможность с ним встретиться. Я буду искренне молить Бога о том, чтобы сегодня
этот человек не изменил своим привычкам. Я надела одно из своих лучших платьев,
расчесала слегка свалявшийся парик и стала пристраивать его на голове.
Неожиданно раздался пронзительный звонок в дверь. Я вздрогнула и съежилась.
Осторожно заглянув в глазок, я облегченно вздохнула. Это был Челноков
собственной персоной. Открыв дверь, я посмотрела на бывшего мужа взглядом,
полным ненависти, и процедила сквозь зубы:
— Какого хрена тебе надо?
Челноков оглядел меня с ног до головы, затем самым хамским
образом отодвинул в сторону и вошел в квартиру.
— Какого хрена тебе здесь нужно? — повторила я
свой вопрос.
— Я здесь прописан, — невозмутимо произнес мой
супруг.
— И что?! Это не дает тебе права входить сюда когда
вздумается. И вообще, сегодня же вызову слесаря и поменяю замки.
— Вызывай кого хочешь. Я тут прописан, значит, могу
войти в этот дом в любой момент, когда мне захочется. Если ты поменяешь замки,
я просто взломаю дверь.
— Ну ты и сволочь!
— Надо было смотреть внимательнее, за кого выходишь
замуж.
Остановив взгляд на откровенном вырезе моего платья,
Челноков ухмыльнулся и сел.
— Куда намарафетилась?
— Тебе какая разница?
— Оправилась от своей придуманной болезни и сразу
побежала по мужикам! Мне кажется, ты слишком хорошо выглядишь для умирающей.
Моя голова была занята совсем другими мыслями, и мне меньше
всего хотелось говорить с ним. Вот он сидит и смотрит на меня пожирающим
взглядом… Стоит мне захотеть, и мы окажемся с ним в постели… Совсем недавно я
отдала бы за эти мгновения полжизни, а возможно, и больше. Я готова умереть в
объятиях любимого человека. Но сейчас я не пожертвую ради этого ничтожества ни
одним мгновением, ни одним… Я научилась ценить жизнь и поменяла взгляды на
многие вещи, в том числе и на свою неудавшуюся семейную жизнь. Болезнь сделала
меня старше и мудрее.
— Так куда ты так вырядилась? — спросил муж.
— Какая тебе разница?! Выметайся отсюда! Мне некогда
выяснять с тобой отношения!
Челноков закинул ногу за ногу и нервно закурил.
— Раньше ты никогда не поднимала на меня голос, —
заметил он.
— «Раньше»… Раньше все было совсем по-другому…
— Может быть. Но я как был твоим мужем, так им и
остался.
— Я потеряла мужа, когда узнала о своей болезни и
загремела в больницу. Челноков, я тороплюсь. Говори, зачем пришел, и мотай на
все четыре стороны.
— Я не могу найти свою куртку.
— Господи, какую еще куртку?! По-моему, ты не оставил
здесь вообще никаких вещей.
— Но куртки я так и не нашел. Она зеленого цвета. Я в
ней раньше всегда на сплав ездил.
— Какая может быть куртка в совершенно пустой квартире?
Лучше повнимательнее посмотри вещи, которые ты отсюда стащил.
— Я ничего не стащил. Я взял лишь то, что принадлежит
мне по праву.
— Ты воспользовался моей болезнью и обворовал
квартиру, — отрезала я.
— Я не могу воровать в своем доме. Я тебе уже говорил,
что я здесь прописан и никто не сможет мне запретить сюда приходить.
— Что за куртка? — спросила я, чтобы поскорее
закончить наш разговор.
— Обыкновенная куртка. Зеленая ветровка из плащевой
ткани.
— А что, на новую нет денег? — А откуда им
взяться, если я не могу устроиться на работу?
— Понятно. Тяжело устроиться на работу, когда ты не
работал черт знает сколько лет.
Я вышла на балкон и стала рыться в сумке со старым, видавшим
виды тряпьем. На самом дне лежала довольно выцветшая, рваная куртка, которую еще
до болезни я хотела выкинуть. Я показала ее Челнокову и недоуменно пожала
плечами:
— Эта, что ли?
— Эта, — обрадовался Челноков. — Ее
заштопать, и ей цены не будет. В любой поход можно надеть…
— Заштопай.
— А может, ты мне ее заштопаешь?
— Пусть тебе твои бабы штопают. Я уже свое отштопала,
хватит.
