— Потому что меня уже не будет на этом свете. —
Казалось, все это просто дурной сон. Какой-то нелепый, дурной сон… Хотелось
только одного — чтобы он поскорее закончился. Сердце мое болезненно сжалось.
— Я предлагаю тебе хорошие деньги за эту услугу, и ты
должна согласиться. Понимаешь, она любовница моего отца, но была близка и со
мной. Нам было очень хорошо вместе. Мы встречались тайно несколько месяцев.
Отец ничего не знал. А затем произошла небольшая ссора. Она назвала меня
молодым сопляком и сказала, что я никто и зовут меня никак. Мол, я живу только
за счет своего отца и ни на что не способен. Она поставила точку на наших
встречах и стала меня избегать. С тех пор, как я заболел, ни разу не навестила
меня. Мне всегда хотелось доказать, что я на что-то способен, что у меня могут
быть собственные деньги. Я пошел на подлость и обокрал своего отца. Я понимаю,
что это аморально, но у меня не было другого выхода. Я выкрал деньги из сейфа.
Ты даже не представляешь, какого труда мне это стоило. Отец пришел в дикую
ярость, перетряс весь обслуживающий персонал, а я остался вне подозрений. В
конце концов я его сын. Понимаешь, сын! Я не виноват в том, что мы полюбили
одну и ту же женщину. Разница в том, что я полюбил ее по-настоящему, а отец…
так, просто пользуется ею, пользуется ее красивым телом, ее покладистым характером.
— Она старше тебя?
— Старше на пятнадцать лет. При чем тут возраст, если
приходит настоящее чувство. Мне необходимо ей доказать, что она ошибалась. Я
знаю, отец дает ей какие-то жалкие подачки, а я хочу сделать для нее намного
больше. Я хочу сделать ее богатой. Я хочу, чтобы она вспоминала обо мне с
сожалением.
— Ты сам откопаешь эти деньги, как только выпишешься из
больницы, — перебила я его.
Костя не обратил внимания на мои слова и, достав второй
листок бумаги, положил его мне на колени.
— Это ее адрес. Передашь ей, что я очень ее любил, что
эти деньги я заработал. Заработал ради нее. Чтобы она смогла расстаться с моим
отцом и начать новую жизнь. Она обязательно встретит любовь, родит красивого
мальчика и назовет его моим именем.
— Но почему ты мне доверяешь?
— Не знаю. Интуиция.
Мы помолчали. Я украдкой смахнула слезы и наконец решилась
заговорить снова:
— Я хочу быть с тобой откровенна. Я тяжело больна. В
глубине души я надеюсь победить, но все же понимаю, что могу и не выйти из этой
больницы…
Голос мой прервался, я почувствовала, что вот-вот
разрыдаюсь.
—Ты будешь жить. Вот увидишь, — уверенносказал Костя.
— А если вдруг…
— Если вдруг ты почувствуешь, что у тебя закончились
силы для борьбы, передашь мою просьбу тому, кому доверяешь, кто будет здоров.
На балкон заглянула медсестра и позвала меня на процедуры. Я
не могла просто так встать и уйти. Я должна была как-то поддержать Костю.
— Ты не сдавайся, — сказала я. — Ты только
держись. У тебя есть ради чего бороться за жизнь. У тебя есть любовь. Понимаешь,
любовь. Ради нее стоит бороться. У меня этого нет. Это исчезло вместе с моей
болезнью. Мне всегда казалось, что любовь вынесет любые испытания, даже
болезнь. А она, сука, оказывается, такая непостоянная, такая коварная… Прямо
как дешевая девка. Я всегда думала, что мои проблемы — это проблемы и моего
мужа. Оказывается, все не так. В этой жизни можно надеяться только на себя.
Очень тяжело, когда понимание приходит в этих стенах.
— Тебя бросил муж?
— Да. Меня бросил человек, с которым меня связывает
несколько лет жизни и ребенок.
— Тут всех бросают… Вернее, почти всех… Ты не сказала
мне свое имя.
— Виктория. Меня зовут Виктория.
— Это значит победа…
Я с трудом выдавила улыбку и пошла вслед за медсестрой.
Вернувшись в палату, я увидела, что Миле совсем плохо. Такой
растерянной и удрученной она еще не была ни разу.
— Знаешь, к черту эту гробницу, — решительно
сказала я. — Сейчас позвоню маме, она принесет нам новые шторы, махровые
коврики, кучу плакатов… В палате станет красиво, уютно, совсем по-домашнему. Я
надену яркий халат и пушистые тапочки… — Я посмотрела на лежащую соседку и
замолчала. Молчала и Мила.
— Ведь мы же еще живые… — робко попыталась продолжить
я. — Ведь нам тоже хочется тепла и домашнего уюта… Будь моя воля, я бы все
эти гробовые стены выкрасила в какой-нибудь розовый цвет.
— А что от этого изменится? — безразлично
произнесла Мила.
— Ты о чем?
— О том, что, если тут будет уют, нам не станет лучше…
У меня не вырастет грудь, а результаты твоей крови не станут лучше…
— Ну нет, ты не права. Чтобы выздороветь, нужно не
раскисать, не давать душе впадать в уныние.
— Откуда в тебе появилось столько оптимизма?
— А откуда в тебе появилось столько пессимизма?
— Не знаю. Я смотрю на эту корзину роз и понимаю, что
она прощальная.
— Не говори ерунды! — рассердилась я.
Решив не поддаваться настроению соседки, я направилась к
телефону. Меня ужасно штормило, ноги просто отказывались слушаться. Из какой-то
палаты послышался то ли стон, то ли молитва. Я почувствовала, что силы
оставляют меня. «Нет, — сказала я себе. — Не сдамся, — я должна
вылечиться. Всем смертям и диагнозам назло. Я очень сильная. Я такая сильна,
что даже трудно себе представить. Я буду разговаривать со своей болезнью на
„ты“ и заставлю ее встать на колени… Она отступит. Она испугается, ведь она
очень трусливая… Ой, какая же она трусливая… Это только кажется, что она
всемогущая, а на самом деле она боится тех, у кого есть воля… Я выйду из
больницы, поеду на дачу, откопаю шкатулку с долларами, возьму положенную мне
часть и куплю дом для своих родителей. Он будет сделан из белого камня и стоять
на самом берегу моря. Я привезу туда родителей, посмотрю им в глаза и скажу:
„Вот видите, я победила… Я это сделала. Надо просто захотеть. Надо просто захотеть
жить… Надо просто поверить в себя. Я поверила, потому что у меня есть вы, сын
Санька и маленькая собачка Зося. Я знала, как я вам нужна. Как я вам
необходима. Мы должны быть вместе, ведь мы — семья. Мы — настоящая семья и
никто нам больше не нужен… Ну нет у меня мужа и не надо. Главное — здоровье.
Видимо, не всем выпадает шанс иметь рядом преданного человека. Это же как
карточная игра, а я всегда проигрывала в карты“.
