Бородач сделал шаг назад, и разломанный каменный пол под ним переместился. Мятежник охнул и метнулся к двери.
Королевская семья отошла в сторону, пока бунтовщики срывали засовы. Дверь открылась, и они выбежали в коридор.
Первым к Бритте подскочил Стеффан. Он опустился рядом с ней на пол, обнял ее за плечи.
— Тебе больно? — спросил он.
Бритта покачала головой и дотронулась до красного следа на его шее, оставленного мушкетом.
— Заприте дверь, — велела Мири.
Лиана поспешно выбежала из комнаты, прежде чем король с помощью Петера закрыл массивную дверь и вернул на место засовы.
Послышался смех, многие приободрились, готовые праздновать победу. Мири заглянула в нишу, желая убедиться, что там больше никого не осталось. Тревога так и не прошла. Кто-то ведь все это устроил: отозвал королевских гвардейцев, оставил дворец без охраны, привел бунтарей в ту самую комнату, в которой король должен был ожидать спасения.
Убийца. Он по-прежнему где-то бродит. Возможно, во дворце. День пока не кончился, и Бритта все еще жива.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Прелестна, как синяя лента в косе,
Гора, моя госпожа.
Мила, как роза в утренней росе,
Гора Эскель, моя госпожа.
Мири почувствовала себя сосулькой, готовой упасть и разбиться. Она металась по комнате, пока не оказалась рядом с Петером. Он обнял ее одной рукой, и она заставила себя расслабиться, прислонившись к нему. Его близость подействовала как успокоительное, подтопила лед в ее душе. Ее охватило внезапное желание потереться лбом о его шею на манер ласковой козочки. Мири фыркнула от смеха. Петер вопросительно поднял брови.
— Козий юмор, — прошептала Мири.
Он покачал головой:
— Вокруг тебя рушатся камни, а ты придумываешь козьи шутки.
Трещина пролегла по каменному полу от того места, где Мири стояла с другими девушками, до самой ниши. Стены и потолок не пострадали, но трещины на полу выглядели внушительно.
— Гвардейцы обязательно соберутся, — провозглашал король. — Сторонники придут на помощь.
— А что здесь сейчас произошло? — недоумевающе спросила королева.
— Гора Эскель не на шутку рассердилась, — ответила Фрид, и девушки рассмеялись.
— Ты знала, что так случится? — спросил Петер.
— Не совсем, — ответила Мири, — но у меня было… предчувствие.
Эса согласно закивала. Мири посмотрела ей в глаза и подумала, не было ли у Эсы такого же предчувствия, похожего на приглашение. Камень не живое существо, у него нет ни разума, ни мысли. Но он откликнулся на их призыв, как коза откликается на зов пастуха. Мири представляла себе, что камень при разработке каменоломни сохраняет силу ударов нескольких поколений рабочих, и эта сила спит до поры до времени, пока ее не пробуждают к жизни крики отчаяния. Линдер — своего рода история, он пропитан воспоминаниями, готовыми вырваться наружу.
Король пнул осколок камня и покачал головой:
— Возможно, в будущем вы воздержитесь от призывов к камню расколоться пополам? Замена линдера — дорогое удовольствие.
— Если вы считаете, что заменить несколько каменных плит сложно, вам бы следовало попробовать добыть их из горы.
Стеффан был в синяках, но серьезно не пострадал. Бритта сидела рядом с ним, и они тихо беседовали, сблизив головы. Остальные девушки и слуги расположились на диванах и полу. Мири, не зная покоя, могла только расхаживать.
Петер вытаптывал свою тропу вдоль трещин.
— Думаешь, убийца все еще бродит там? — прошептала Мири Петеру.
Он взглянул на дверь и кивнул.
Мири поежилась. Ожидание — неприятная обязанность. Чем бы заняться? Король и королева сидели рядом, прямые, как корабельные мачты. Мири присела на корточки перед ними.
— Ваше величество, — сказала она, обращаясь к королеве, — вы знали, что чувствуют мятежники. Ваш совет помог мне понять, как с ними разговаривать.
Королева покачала головой:
— Это была просто догадка.
— Может и так показаться, — сказала Мири, — но я думаю, что это была больше чем догадка.
— Какая дерзость, — вмешался Гаммонт. — Отойди назад, девушка.
— Прошу вас, ваше величество, поговорите со мной минутку. У меня есть основания полагать, что королевские особы способны чувствовать больше, чем остальные люди.
Стеффан и Бритта подошли ближе.
— Ты имеешь в виду язык горы? — спросила Бритта.
— Почти. Язык горы связан с линдером. Мне кажется, только тем, кто живет в окружении необработанного камня, дано такое общение.
— О каком языке горы вы говорите? — заинтересовался король.
— Это то… что способны делать эскелиты благодаря линдеру, — ответила Мири. — Но мне кажется, ваши способности немного отличаются. Вы читали дневник вашего отца, хранящийся в библиотеке? Король пишет о какой-то тайне, называя ее «мудростью линдера». Я полагаю, она лежит в основе традиции, по которой в королевском крыле позволено жить только членам правящего семейства, а это единственное в мире здание, целиком построенное из линдера. В течение многих лет камень оказывает на человека какое-то воздействие. И короли в прошлом хотели сохранить это преимущество только для своих семей. Вам что-нибудь про это известно?
— Ваше величество… — вмешался Гаммонт.
Король поднял руку, призывая его к молчанию, и посмотрел на Мири в знак того, что она может продолжать.
— Я хочу сейчас попробовать сказать кое-что на языке горы, — предупредила Мири.
Она вспомнила тот день, когда все ученицы взбунтовались против строгой наставницы и покинули академию.
Уловив ее мысли, многие эскелитки встали со своих мест.
— Что это, Мири? — спросила Эса из дальнего конца комнаты.
— Ничего, не обращай внимания, — ответила Мири и снова повернулась к королю: — Если бы вы владели языком горы, то мои мысли пробудили бы в вас похожие воспоминания или хотя бы заставили встать. Но вам этот язык непонятен. Живя на горе, мы вдыхаем пыль линдера и пьем из ручья белую от его пыли воду. Линдер течет в нашей крови, окутывает наши кости, а вы просто окружены им.
Для королевских особ линдер существовал снаружи, а не внутри. Должно быть, он просто усиливал мысли окружающих. Нет, не совсем мысли. Мири предположила, что их «мудрость линдера» менее сложна, чем мысленное общение: в ней больше чувств и меньше мыслей.
Теперь она попыталась передать свои чувства, надеясь, что король их поймет. Она выбрала случай, когда наставница академии принцесс наказала Мири за неповиновение, заперев ее в темную кладовку. Мири заново пережила ужас, страх и неуверенность, охватившие ее, когда она очутилась в тесной комнатушке с крысой. Она живо представила ту картину, чтобы эмоции зазвучали в душе так же громко, как мушкетный выстрел.
