«Это правда», — подумала Мелита.
— Вы позволите Беттине… выезжать со мной без… повода? — спросила она.
— Я оставлю это, как и решение многих других вопросов, касающихся моей дочери, на ваше усмотрение, — ответил маркиз. — В настоящий момент меня больше всего беспокоит, что мы неумышленно так вас напугали.
— Я думаю, это произошло потому… что я оказалась в новой для меня обстановке, и еще потому, что я очень тоскую по своим родителям.
— Насколько мне известно, с ними произошел несчастный случай, — мягко заметил маркиз.
Мелита утвердительно кивнула. Говорить в этот момент она не могла, боясь расплакаться.
— Мне понятны ваши чувства и как все здесь должно быть для вас непривычно, — сказал он. — Все, о чем я вас прошу, мисс Уолфорд, — это отнестись к нам непредвзято и дать еще один шанс, прежде чем вы решите окончательно, что условия пребывания здесь для вас неприемлемы.
Это полностью совпадало с ее собственными намерениями. Мелита пристально посмотрела на него еще раз, прежде чем ответить:
— Мне бы самой… этого хотелось, но я боюсь, что вы сочтете меня непригодной.
— Такая характеристика никак не может быть применима к вам, мисс Уолфорд, — возразил маркиз. — У меня нет никаких других оснований для такого предположения, но мой инстинкт подсказывает мне, что вы сможете помочь моей дочери так, как это не удавалось никому другому. — С улыбкой он добавил: — Хотя Беттина очень своеобразно выражает свои чувства, я впервые вижу, чтобы она беспокоилась о ком-то, кроме себя.
— Я постараюсь сделать все, что смогу, милорд, — сказала Мелита. — Но вы понимаете, я… мне никогда не приходилось жить в таком… в таком месте, и я могу наделать… много ошибок или как-нибудь еще вызвать ваше неудовольствие.
— Очень сомневаюсь, — ответил маркиз. — Я уверен, что вы определяете разницу между добром и злом с такой же легкостью, как я выбираю чистокровную лошадь, хотя должен признаться, что с людьми такое мне редко удается.
— У вас чудесные лошади!
При воспоминании о лошадях, увиденных ею в конюшне, у Мелиты заблестели глаза.
— Я сразу понял, что для вас они много значат.
— Я помогала папе объезжать лошадей и готовить их к скачкам. Это был единственный источник дохода для нашей семьи.
— И вам удалось обнаружить, каким способом лучше всего достичь вашей цели? — поинтересовался маркиз.
Мелите показалось, что он сомневается в ее способности открыть ему что-то ранее неизвестное, и все же она чувствовала необходимость дать ему честный ответ.
— Я обнаружила, милорд, — сказала она после секундной паузы, — что лошади реагируют… так же как и Мотылек, когда с ними обращаются так, будто они совершенно особенные существа, и одаряют их привязанностью и… любовью.
— Итак, мы снова вернулись к любви, мисс Уолфорд! — заметил маркиз. — У меня такое чувство, что вы находите, будто в ней нуждаются не только мои лошади и моя дочь, но и все остальные в этом доме, включая меня.
От его циничного тона и насмешливой улыбки у Мелиты снова сильно забилось сердце.
— Я не могу ответить на этот вопрос, милорд, — потупилась девушка.
Чувствуя, что он намерен продолжать развивать эту тему, она поспешно встала.
— А теперь… позвольте мне вернуться в классную комнату, — сказала Мелита. — Как вы верно заметили, я провела здесь всего несколько часов. Быть может, если я останусь здесь дольше… я смогу сказать вам, что нужно сделать, чтобы… помочь Беттине. Больше меня ничто здесь не касается.
Маркиз медленно поднялся.
— Вы совершенно правы, мисс Уолфорд, — согласился он. — Речь идет о Беттине, и только о ней. Это единственная причина вашего пребывания здесь.
Он распахнул перед ней дверь, и, оказавшись в коридоре, Мелита подумала, что допрос оказался не таким уж устрашающим, каким она его себе воображала.
Когда эта тяжесть спала с ее плеч, Мелита почувствовала себя так, словно у нее за спиной выросли крылья.
Она бегом взбежала наверх, где в классной комнате ее ожидала Беттина. Увидев Мелиту, девочка, к величайшему ее изумлению, бросилась ей на шею.
— Все в порядке? Папа не напугал вас? Вы останетесь со мной? — забросала она ее вопросами.
— Да, все в порядке, — ответила Мелита, — и вы, Беттина, можете выезжать без повода, и я могу покупать вам все, что вы захотите!
— Вы умница! Какая вы умница! — в восторге воскликнула Беттина. — Я так и знала, что вы очаруете папу!
— Не думаю, что мне удалось очаровать его светлость, — отвечала Мелита, — но, если вы не выведете его из себя какой-нибудь… особенно глупой выходкой, он не станет нам… препятствовать.
Беттина захлопала в ладоши:
— Это мне и нужно! Ну, теперь мы можем жить в свое удовольствие!
Девочка улыбалась, ее глаза блестели от радости.
— Я знаю, мне будет очень хорошо с вами! — воскликнула она. — И — как знать? — хоть это и ужасно, но вы, может быть, сделаете из меня настоящую леди!
Глава четвертая
Вихрь преодолел небольшое препятствие, Беттина осадила его и гордо посмотрела на Мелиту.
— Очень хорошо! — похвалила та. — У вас это отлично получилось!
Беттина просияла.
— Правда? — спросила она. — Вы действительно так думаете?
— Я всегда говорю то, что думаю, так что можете не сомневаться. Вы совершенствуетесь с каждым днем.
Это была уже третья их верховая прогулка, и Мелита убедилась, что Беттина может ездить прекрасно, стоит только исправить ее посадку и научить ее правильно использовать поводья.
Ей удалось разбудить в девочке интерес к лошадям, и Беттина торопила ее идти в конюшню, как только кончался завтрак.
Ее поведение заметно изменилось к лучшему, и все потому, что ей хотелось угодить Мелите и она боялась огорчить ее.
Мелита не останавливала ее, когда Беттина грубо говорила с прислугой или насмешливо отзывалась об отце или бабушке с ее поклонниками. Но девушка замечала, что, когда Беттина видела на ее лице осуждающее выражение, она тут же спохватывалась, немедленно сбавляла тон и успокаивалась.
Случавшиеся у нее временами вспышки раздражения в такой степени были естественными проявлениями ее характера, что, по мнению Мелиты, она сама их не замечала.
Вчера, в воскресенье, Беттина утром вскипела, когда Мелита сказала, что они будут кататься недолго, чтобы не опоздать в церковь.
— В церковь? — пренебрежительно фыркнула Беттина. — Я не собираюсь идти в церковь!
— А я пойду, — сказала Мелита. — Я узнала, что служба начинается в одиннадцать, поэтому я была бы признательна, если бы вы распорядились подать экипаж к половине одиннадцатого.
