Рядом с Лекартом была помещена голография его молодой жены Гелии и их маленьких сыновей Трава и Нока, пяти и шести лет. Сошлись Лекарт и Гелия неожиданно и достаточно бурно около десяти лет назад. Гелия, несмотря на свой неприметный внешний вид, была главой небольшого клана местных девушек-воительниц. И вероятно, именно это привлекло их неугомонного сына в этой внешне мягкой и податливой, но на самом деле очень волевой и крепкой девушке.
Вторым шёл Ставис. Это был молодой аграф интеллигентного спокойного вида. Последние несколько десятилетий он занимался наукой, если точнее, насколько знала Адриана, участвовал в различных проектах, связанных с нейроисследованиями. А в этом году, в дополнение к исследовательским работам, он принял должность ректора Высшего военного Таорского университета, хотя это и странно, ведь Ставис абсолютно никакого отношения непосредственно к вооружённым силам не имел. Таорский университет был элитным военным заведением, где в руководстве в основном сидели различные армейские и флотские чины. Но его на эту должность выдвинул совет университета, и он её принял. Все говорили, что это её сын, он во многом унаследовал её черты лица, цепкий ум, мягкий и добрый характер. Поэтому она не представляла, как он может руководить самым большим и престижным военным учебным заведением в империи. Но у него это получалось, и, судя по слухам, довольно неплохо.
Следом шла голограмма его жены Инолы. Молодая красивая девушка, с которой её сын сошёлся ещё будучи простым научным работником в одном из институтов. Она была дочерью его научного руководителя. Тихая, спокойная и очень застенчивая девочка. Она стала второй дочерью Адрианы. И сорок лет назад подарила их семье маленькую внучку.
Необычную, но от этого не менее любимую. А для Конуэла и Адрианы эта маленькая девочка стала ещё и вторым шансом. Необычным в девочке было абсолютно всё, от её не по годам рассудительного характера до внешности. На внешность девочки, а потом и молодой девушки невозможно было не обратить внимания. Во-первых, её кожа имела антрацитово-чёрный цвет, которой ей достался, со слов различных научных мужей, к которым водили девочку, как атавизм от их далёких предков. Оказывается, у многих из них изначально был именно такой цвет кожи. И второе: эта девочка была как две капли воды похожа на их дочь, пропавшую без вести пятьдесят лет назад.
Конуэл и Адриана не могли нарадоваться на внучку, несмотря на такую необычность, их девочка была безумно красива. И это признавали многие, особенно молодые аграфы, которые ходили за ней толпами. Девушка обладала неким врождённым магнетизмом, покорявшим и привлекавшим к ней.
Посмотрев на портрет Инолы и её дочери, Адриана всё больше погружалась в грустные воспоминания, которые были её спутниками последние полвека. Женщине очень хотелось увидеть девушку, изображённую на следующей голограмме, но, смахнув внезапно набежавшую слезу, она переборола себя и не стала переключаться на следующий портрет.
Вместо этого она повернулась к голограмме молодого аграфа и девушки. Никто бы никогда не смог подумать, что это мать и сын.
«Тара, девочка моя», — подумала Адриана, рассматривая молодую женщину. Она была женой их старшего сына, Лаэрта, также исчезнувшего бесследно около пятидесяти лет назад. Молодой человек был их сыном и её внуком, Лаэртом-третьим. Названным в честь своего отца.
Дальше всплыли только грустные воспоминания. Пятьдесят лет назад сначала пропал их старший сын Лаэрт, потом отправившаяся на его поиски дочь. Потеря ещё и дочери после пропажи сына очень больно ударила по их семье, они держались только благодаря врождённой силе воли. Конуэл ещё больше погрузился в свою работу, иногда неделями не появляясь дома. Она с каждым днём все сильнее ощущала сдавливающее грудь одиночество и тоску. Но рождение маленькой внучки сплотило их семью и возродило огонь семейного очага. Её муж вновь вспомнил, что он не один на этом свете, а она сама оттаяла и вытравила из своего сердца то гнетущее чувство песчинки, летящей по воле ветра. Правда, временами она замечала отблески горя и печали в глазах своего мужа, когда он глядел на маленькую дочурку их сына и невестки.
«Он так и не смог простить себе потери детей», — понимала она.
С годами грусть потери ослабла, но не ушла полностью. Единственное, что не давало скатиться в бездну отчаяния, это другие дети и внуки. Сейчас последних стало четверо.
Старший, сын Тары, в этом году заканчивает Таорский университет с хорошей рекомендацией, полученной из армейского лётного училища, куда ему дали возможность поступить ещё до начала учёбы в университете Конуэл и Лекарт и которое он закончил с отличием.
Два младших, Трав и Нок, маленькие бесенята, точные копии своего отца Лекарта. Неугомонные и вечно работающие генераторы проказ и забав, которые останавливаются, только когда ложатся спать или идут есть, и то не всегда.
И средняя внучка, их радость и отрада. Их надежда. Рахута.
Адриана не выдержала, её глаза затопили слёзы. Адриана обессиленно села на кресло у стены, расплакавшись.
Никто не мог сказать, что произошло с кораблём, перевозившим три месяца назад студентов среднего курса, среди которых была и она, их девочка. Но когда Ко-нуэл и Лекарт прибыли на место аварии или нападения, там были одни трупы. Среди мёртвых не смогли опознать четверых аграфов. Но не было найдено ещё как минимум пять тел. В том числе и Рахуты. Это был удар, который они уже не смогут выдержать. Адриана понимала, что ещё месяц — и в их семье наступит разлад.
Отец девочки сказал, что это рок. Рок платы за то, что кто-то из них что-то совершил. Но она не понимала, почему платят их дети, а не они сами. А главное, она не понимала за что.
Но сегодня с утра в ней проснулось какое-то неведомое, давно забытое чувство. Какая-то безумная надежда на чудо поселилась в ней. И она вдруг поверила. Просто поверила в них. В мужа, детей, внуков.
И в её девочек.
А на следующее утро к ней приехала Гелия с детьми, чтобы оставить мальчиков у них на пару дней. Лекарт был на очередном задании, а Гелии нужно было по каким-то делам клана съездить к своим родителям, и поэтому сыновей они договорились оставить у Адрианы и Конуэла.
Когда дверь открылась и в дом ворвались два этих неугомонных смерча с криками: «Бабушка, привет! Как дела?!», по лестнице в противоположном конце холла к завтраку начали спускаться Конуэл с Лаэртом, который с матерью жил в их доме последние тридцать лет, с тех пор как Лаэрт пошёл учиться сначала в училище, а потом и в университет.
Вслед за мальчиками в раскрытую дверь вошла Гелия, о чём-то разговаривая с Тарой, которая, оказывается, тоже была на улице и сейчас входила в дом вместе со всеми.
Именно в эту секунду в непрерывном гаме и радостном возбуждении, которое привнесли в их дом два маленьких аграфа, в Адриане проснулся её малый дар предвидения, и она поняла, всё у них будет хорошо. И она мгновенно преобразилась, как будто не висело над ней того гнёта печали и грусти, что она ощущала последнее время.
Этот расцвет Адрианы стал так заметен, что все окружающие мгновенно замерли. Даже дети угомонились, ощутив на себе важность момента и ту силу, что сейчас ощутимым и буйным потоком шла от женщины и раскатывалась волнами, пронизывающими всё кругом.
