С заданием Тарсус справился почти на отлично. Почти – потому что увел объект к границе гетто, устроив пробежку по пересеченной местности. Все шло по плану, Тарсус ликовал. И вдруг объект – чертов малыш! – повернул обратно. То ли не понравилась колючая проволока, то ли смутил вертухай на вышке. Тарсус метнулся следом. Увы, случилась досадная неприятность. Когда мчишься, нет возможности влить в себя достаточно сока – скорее всего из-за этого, оступившись, он сломал лодыжку. Конечно же наноботы в его крови тотчас занялись регенерацией, а мощный выброс эндорфинов не только заглушил боль, но чуть ли не довел до оргазма. Да, скорость существенно снизилась, но как же это круто – сломать ногу! Круче, чем обнимать девушку.
Объект же вернулся домой и попал под огонь группы захвата, явившейся арестовать Владлена Жукова. И закружилось: выстрелы, прыжки в окно, упавший дирижабль, панцер с ментами…
Пришлось проявить смекалку, чтобы попасть в конкретный милицейский участок за мелкое правонарушение. Он еще заметно хромал, так что «трость» в его руке ментов не удивила. А дальше…
Из задумчивости Тарсуса вывел малыш:
– Слушай, раз ты такой быстрый, сильный и вообще… Почему бы не апгрейдить всех… э-э… противников нашей прекрасной страны?
Тарсус швырнул пустую упаковку от сока в кучу таких же в углу.
– Все, что во мне, вживляют в младенчестве. Один грудничок из двадцати выживает после операции. Да и потом, до года… Мне вот повезло. И лучшие люди этой проклятой страны воспитали меня бойцом, готовым погибнуть за подполье.
От слова «подполье» малыша аж передернуло, на лице застыло брезгливо-испуганное выражение. Тарсус отметил это с удовольствием. Ему нравилось злить напыщенного союзника, из которого с рождения тоже лепили преданного бойца. Правда, лепили по другую сторону баррикад, где устали праздновать победу, где о новых врагах мечтают, а непокорных выдумывают, чтобы испугать и повеселить толпу.
Отодвинув шторку, Тарсус расплющил нос о запыленное стекло.
На платформе у кучи покореженных экзо сидели на корточках четверо в таких же комбезах, как у него. Эти парни снабжают молодых союзников «подвесками». Кое-кто в подполье считает, что систему можно уничтожить лишь изнутри, заразив управителей свободомыслием. Не нынешних «Больших Братьев», с ними уже ничего не поделаешь. А вот повлиять на неокрепшие умы их наследников можно и нужно. И для начала – приучить элитную молодежь не подчиняться законной власти. Пробежки по крышам – бунт крохотный, незначительный, но, как говорится, «из искры разгорится пламя».
Бред. Маразм.
– Ты говорил, у тебя есть начальство? Кто твой командир?
Интересный вопрос, слишком умный для малыша.
– Не знаю. Никогда его не видел. Это называется «конспирация». Если не знаешь командира, не сдашь его властям, когда попадешься.
Не «если», но «когда». Тарсус не питал на этот счет иллюзий.
Согнувшись вдвое, в вагон втиснулся дядюшка со своей кибокошкой. Она для него точно третья рука или вторая голова. Сознания их неразрывно связаны. То, что чувствует кошка, одновременно ощущает киборг, и наоборот.
– Ага. – Дядюшка удивленно выпучил объектив. – И этот тут. Свой.
– Он пробудет у нас недолго, – успокоил его Тарсус.
На плечах и груди дядюшки уже нарисовали под трафарет красные кресты. Не очень-то аккуратно сначала замазали код части, ФИО и звание, а потом уже сверху… Будем надеяться, что сойдет и так.
Кибокошка забралась на диванчик напротив малыша, свернулась клубком. Дядюшка замер, застыл на месте. Строение его тела позволяло отдыхать в таком положении. Нитиноловые мышцы не знали усталости, но мозгу требовался сон. Увы, окунуться в объятия Морфея он не успел – малышу захотелось поговорить.
– Ваш племянник рассказал мне о пожизненной службе на границе. Но вы ведь здесь. Значит, ваш племянник не прав?
– Ага. – Дядюшка не пошевелился даже. – Прав племяш. Не захотел я пожизненно. Надоело.
– Вы дезертировали?! Как же так? Киборги – щит на страже Союза. Они – герои. Лучшие из них удостаиваются чести охранять Героев Революции! Но такому ничтожеству, как вы, конечно, подобное не грозит!
Вскочив и выгнув спину, кошка зашипела. Дядюшка чуть повернул голову к Тарсусу и спросил:
– Точно свой? Может, контуженный?
– Типа того. Он из тех самых… Типа истинный союзник. Начальство велело присмотреть за ним.
Подхватив с дивана свою любимицу, дядюшка покинул вагон. Союзников он ненавидел искренне, всей своей кибернетической душой.
И племяш его очень-очень хорошо понимал.
* * *
– Я что-то не то сказал? – Иван чувствовал себя не в своей тарелке. Кстати, насчет тарелок – в животе забурчало. За всеми треволнениями он и не вспоминал о еде. – У тебя есть чем закусить?
Но вместо хлеба-соли Тарсус протянул ему коммуникатор, который выудил из своих пожитков. Будто от девайса можно отломить чуток и намазать маслом!
– Зацени новости, малыш. Совсем шпионы оборзели.
Жуков-младший взглянул на экран, сплошь в разводах, будто его протерли влажной тряпкой. Взглянул – и обомлел. Там мелькали попеременно он, строгое лицо диктора и пузатая фигурка Тарсуса. И крупным планом – трупы в милицейской форме.
– А звук?.. – с трудом выдавил из себя он.
– Справа кнопка, жми. Ты, малыш, теперь знаменитость.
Иван смотрел на экран, слушал хорошо поставленный голос диктора – и не верил, что все это происходит с ним. Этого же просто не может быть. Особенно впечатлили кадры, где некто с лицом Ивана, его телом и движениями лично убивает взъерошенного милиционера, а потом, выйдя из участка, превращает беспилотник в груду искореженных обломков залпом из ПЗРК.
Тарсус прокомментировал эти кадры так:
– Круто! Ты теперь не малыш, ты теперь Маршал. С большой буквы.
– Что?.. – окончательно растерялся Иван. – Почему Маршал?
– Так ведь фамилия у тебя Жуков.
– Ну и что?.. – не понял юмора Иван, он не отрывал взгляда от коммуникатора. – Какая мерзость. Это ведь неправда. Этого не было. Это…
– Компиляция, – подсказал Тарсус. – Видео обработали. Любой пацан из гетто на раз-два-три такое слабает.
Нападение на участок диктор представил как наглую атаку иностранных шпионов на основу основ Союза Демократических Республик, как злостную диверсию, как попытку подрыва и запугивания, как террористический акт, как… Диктора несло, лицо его побагровело, он размахивал кулаками – не читал текст, но говорил от себя, искренне и возмущенно. Наконец затянувшийся монолог прервался – экран заполнило вытянутое голубоглазое лицо. Иван не сразу узнал себя. Это же он говорит прямо в камеру! Ну, теперь-то все прояснится, все узнают, поймут!..
Губы на экране зашевелились, выдав: «Меня зовут Иван Владленович Жуков. Я и моя семья… мы – шпионы, мы напали. Будут жертвы!»
