– Может, выключишь уже?!
– Свет моих очей, конечно, не переживай.
Бадоев убрал звук совсем, картинку оставил. Ему нравилось смотреть, как умирают враги.
Впрочем, Лали права: не стоит зацикливаться. У него есть задача: выяснить, где скрывается сын Жучары. Задача непростая, учитывая, что пацану помог исчезнуть покойный Григор Серпень, умелец еще тот.
Завибрировал коммуникатор. Гурген Аланович выключил видео, прочел сообщение – и едва удержался, чтобы не швырнуть девайс в стену. Общая рассылка. Приглашение на заседание Совета министров, которое состоится завтра. Явка обязательна. Обычная, в общем, повестка дня. Но один пункт особый: «Соответствие занимаемой должности министра восстанавливаемых ресурсов Гургена Алановича Бадоева в связи с превышением им служебных полномочий». А потом – презентация нового символа возрождения Союза и увеселительный банкет.
Сначала они избавятся от дорогого и любимого нашего Гургенчика, а потом будут жрать шампанское, оценивая креативность отдела пропаганды.
Скоты! Суки!
Он взглянул на циферки в верхнем правом углу экрана. До заседания считаные часы – и ровно столько же у него, чтобы решить вопрос с сынком Жучары. Вопрос жизни и смерти не только пацана, но и министра восстанавливаемых ресурсов. Его семьи.
Еще раз просмотреть все записи, прослушать все аудиоролики по делу. Или не терять времени и попытаться покинуть страну?
Но как? Личный вертолет Бадоева, на котором без дозаправки можно долететь хоть до Парижа, собьют по первому же приказу Первого…
Гурген Аланович в задумчивости открыл очередную папку с файлами – своими собственными заметками годичной давности. На кой они сейчас?.. Стоп. Одна запись, выделенная красным с кучей вопросительных знаков, кинулась в глаза: «Жучара ТРИЖДЫ!!!!! за последние два года посещал с комиссией один и тот же трудовой лагерь – на острове Хортица. СТРАННО??????»
Странно. Что могло интересовать Владлена Жукова на днепровском острове? Какие-либо комиссии трудовых лагерей вообще вне его компетенции. И заявки были оформлены по линии Министерства здравоохранения. Причем подписаны не Сидоровичем, который в то время был в отпуске, а его замом.
Хортица… Хм… Рука сама потянулась к бутылке. Пустая. А секретарь, похоже, заснул, не спешит осчастливить Босса нектаром богов.
Хортица… Недавно топоним где-то всплывал, и как раз по делу пацана.
Вспомнил. Больница! Так-с, включить звук, найти файлы оттуда.
«– Ты это слышал?
– Что слышал?
– Ну, про Хортицкую трудовую зону?..»
– Отец, ты же обещал! – вновь взвилась Лали.
– Заткнись! – Гурген Аланович впервые в жизни повысил голос на дочь. – Сиди молча, дрянь!!!
Он побагровел от ярости. Слишком много позволял любимой доченьке, вот она на шею и села, ни во что не ставит отца. Если б не кокетничала с ублюдком Жучары, они бы горя не знали! Все из-за маленькой паршивки!
Лали опустилась на диван, скрестила руки на груди.
Бадоев чуть прокрутил. Вот, опять!
«– Хортица – это где?»
Нажал на «стоп», откинулся в кресле. Посидел так чуть, взял коммуникатор, запустил ролик с казнью Серпня.
«– Уберите крысу!!! Уберите!!! Я все скажу!!! Я… Иван Жуков!!! Он находится на Х-х-х…»
«Он находится на Х-х-х». Это «х» четко слышно. И это не предсмертный хрип, но слово «Хортица». Сына Жучары надо искать на острове. И не просто искать, но найти. И принести его голову на заседание Совета министров.
Голову – в прямом смысле. Это жест, и еще какой. Только серьезный поступок спасет Гургена Алановича от расправы коллег-революционеров. Да и не зря ведь Жучара так активно интересовался именно островным лагерем. Что-то тут нечисто. Надо узнать, что именно. Владлен был той еще сволочью, мог провернуть какие-то свои делишки, что-то вопреки всеобщим интересам, но лишь себе во благо. Не зря ведь Первый дал добро на его арест.
Проще всего отдать приказ начальнику Хортицкого лагеря, чтобы прошерстил новичков, нашел нужного. В иной ситуации Бадоев так и поступил бы, но сейчас не иная ситуация, а очень даже конкретная. Так что сам, лично.
Он связался с секретарем:
– Внеочередная проверка Хортицкого лагеря. Дай запрос Первому, срочно, по факту многочисленных нарушений. Пусть приготовят вертолет, вылет через час… Что?.. А-а, коньяк. Сразу на борт… Да, весь ящик. – Повернулся к дочери: – Ты летишь со мной, свет моих очей.
– Зачем это?
– Я так хочу. Пора тебе входить в курс дела, ты же займешь мое место. Потом. Когда придет время.
Не объяснять же ей, что в Москве небезопасно. От Хортицы до польской границы не так уж далеко, больше шансов прорваться, если что-то пойдет не так.
Только бы Первый дал добро. Может ведь и не отпустить. Даже скорее всего не отпустит. Выпить бы…
Разрешение на вылет пришло удивительно быстро.
* * *
Вэвэшники приближались.
Иван огляделся в поисках чего-либо, что помогло бы в схватке. Желательно поувесистее. Увы, самым грозным оружием поблизости были лишь передние лапы йоркширского терьера. Зато их было много. Очень много.
Вертухаи отдубасят его дубинками-электрошокерами. То есть попытаются. А если не сумеют, им займется группа быстрого реагирования. У Жукова было время, чтобы выяснить порядок действий внутренних войск в случае неповиновения отдельных рабов, массовых волнений и даже бунтов целых трудовых лагерей. Бунт поспособствовал бы побегу – под шумок ведь проще улизнуть.
– Эй, парень, не дури! – Кто из вертухаев хотел его образумить, непонятно, под респираторами не видно шевеление губ.
Не дурить? Не собирался даже. Разве это глупо – не позволить причинить себе вред?
Пока же он соображал, как быть, чем встретить служивых, Илья Степанович вовсю работал за двоих. Наверное, уже вычеркнул напарника из списка живых.
Вэвэшники все ближе. Не торопятся, сбавили шаг. Жертва в ловушке, окружили, не уйдет – так чего бегать-то?
«Найди Барса».
«Ага, сейчас. Уже бегу, отец, уже ищу».
Иван поежился, представив, как шокеры касаются кожи, и тело его, изогнувшись в конвульсиях, падает. Если не повезет, сердце остановится. Поэтому важно не дать вообще прикоснуться к себе. И все равно шансов на победу нет. Предположим, раскидает он вэвэшников и вырвется из цеха. Дальше-то что? Перепрыгнет два забора и переплывет брассом Днепр? Нет шансов. Но кто сказал, что безнадега помешает ему сражаться?
Ну, кто самый смелый?!
Взвыла сирена. Тревожно взвыла, с надрывом.
Вэвэшники застыли с дубинками в руках, только переглядывались из-за солнцезащитных очков. Моргнул свет. Конвейеры на миг встали, вырубились компрессоры. Весь цех на долгую секунду затих. И в тишине этой вой сирены показался просто оглушительным. Снаружи, за цехом, кричали, давили на клаксон.
