Ничего не болело, не ныло, не тянуло, не поскрипывало и не хрустело в суставах, все мышцы были расслаблены. Очень хотелось остаться в этом состоянии подольше. Сама мысль о том, что нужно включаться в окружающую реальность и попадать под поток привычных внешних раздражителей, была ужасно противна и неприемлема сознанием. Ну, еще немножко не открывать глаза, еще чуть-чуть не слышать этот тихий разговор Аммонита с каким-то стариком… А-а-а, черт! Реальность таки прорвалась в сознание, вытесняя тень сладкого сна.
Я приоткрыл глаза и осмотрелся. Кроме меня, в небольшой светлой юрте находились еще двое – мой новый напарник и седой морщинистый старец, похожий на отшельника. Старик сидел слева от меня у небольшого сложенного из камня очага и покуривал трубку. Практически сразу я догадался, что это какой-то местный шаман, об этом говорил весь внешний вид старца. Его длинные седые волосы с вплетенными в них тряпками, лентами, перьями и мелкими косточками свисали до середины туловища. Темная поблескивающая накидка на его плечах тоже изобиловала разного рода висюльками и магическими атрибутами. На груди красовался амулет – золотой диск одного из местных артефактов. Вот только я никогда не видел, чтобы хоть один такой диск имел в самом центре отверстие, как этот.
Но самыми удивительными у старика были его глаза. Меня поразил их яркий и глубокий цвет, плавающий где-то между голубым и синим, словно они были двумя маленькими форточками в бездонное небо. Подобных глаз я еще никогда не встречал. Внимание невольно задержалось на этой необычной детали, и только через десяток-другой секунд я продолжил осматривать помещение сквозь узенькую щелочку едва приоткрытых глаз.
Скромное убранство юрты в основном состояло из масок, висюлек-побрякушек, тотемов и прочего подобного барахла, развешанного по стенам и под сводом. Странным показалось лишь то, что освещение внутри было слишком ярким и белым, не мог огонь так осветить эту каморку. Но другого источника света я пока не заметил.
Дальше внимание переключилось на моего нового напарника. Аммонит сидел у очага справа от меня, подобрав под себя ноги, и что-то тихо говорил старцу, при этом он вяло жестикулировал и удерживал на весу дымящуюся пиалу. И только сейчас я заметил, что и сам тоже сижу у костра! Не лежу, как положено раненому, а именно сижу, причудливо подогнув под себя ноги, как прежде этого никогда не делал.
Кто и зачем меня в таком виде приткнул поближе к огню, я не мог понять, но какого-либо неудобства от непривычной позы не ощущал. Видимо, мое тело слегка шевельнулось, когда в сознание влетел сей странный факт, и шаман на миг прервал свою речь и окатил меня ледяным взглядом своих слишком ярких для человека глаз. Я тут же захлопнул приоткрытые моргалки и, притворившись деревом, прислушался к их беседе.
– …ради добра и всеобщего блага твой отец все это делал, – негромко и размеренно говорил старик, обращаясь к моему напарнику, – пусть и не понимал всего до конца. А ты-то зачем туда стремишься? Для себя одного ведь стремишься? Что получишь от того?
– Ответы на свои вопросы получу. Свободу получу, когда пойму все. Разве не ясно? Меня же здесь, в этой заднице, только это и держит.
– Почти все ответы ты можешь получить прямо здесь и сейчас. – Шаман на секунду замолчал, видимо, затягиваясь дымком. – Часть ответов ты уже и сам знаешь.
– Часть? Почти все? – Аммонит хмыкнул и шумно отхлебнул из своей пиалы. – В том-то и загвоздка, что не все… Не сложится до конца картинка, если хоть один ее элемент будет отсутствовать. Есть вопросы, ответы на которые я смогу найти лишь в самом центре этой Зоны. Или ты мне дашь ответ, что там тогда случилось?
– Туда я не могу заглянуть, там я слеп и глух. Дано мне слышать лишь голос земли да шепот нашего неба. Они предупреждали меня о беде куда большей, чем та, что думал твой отец остановить. Тогда, перед уходом, я ему это и сказал, предупредил его. Думаю, Станислав сделал там свой выбор и поступил, как считал нужным.
– Что ты имеешь в виду? О каком выборе говоришь? Что именно ты ему сказал?
– А сказал лишь то, что сам услышал. Обманут был твой отец теми, кто за помощью к нему явился. Но и они в свою очередь обмануты были кем-то другим, кем-то не отсюда.
– Хочешь сказать, что все эти россказни монахов о грядущей катастрофе – ложь? Нам ничего не угрожало, и врата в чужой мир всегда будут работать лишь в одном направлении?
– Правда и ложь – субстанции взаимопроникающие. Не существуют они в чистом виде – нежизнеспособны. Да и не так они страшны, как недосказанность. Правду сказали его друзья, тогда было именно так. И, запустив свою машину, он бы действительно закрыл этот разлом и разорвал бы связь наших двух миров. Но, сделав это, он еще бы и выпустил на свободу то, что заперто было в самом разломе.
– Вот-вот, ты всегда так со мной. Сколько бы я от тебя ответов ни получил, Белый Ворон, вопросов всегда возникало больше, чем изначально было. Потому я и не хочу уже твои ответы слушать. Сам хочу во всем разобраться.
– Точно так же и твой отец мне тогда ответил. И ты идешь сейчас за ним след в след. Может быть, так оно и лучше, наверняка не разминешься с ответами своими.
– Тогда не томи, рассказывай, что такое запредельное ты ему тогда открыл.
– Я спросил его о том, что он все это время изучал-исследовал, о Посещении. Я спросил, знает ли он, зачем пришлые наведались к нам, в этот самый отдаленный и забытый богами глухой уголок мироздания?
– Этого никто знать не может, ни ты, ни твое небо. Можно лишь догадки строить и предполагать.
– Пусть будет так, если тебе удобнее смотреть с этой стороны. Тогда давай предполагать и догадки строить. Ну, например… Не думал ли ты о том, что пришлые сюда не просто так заглянули, не просто так землю своими адскими машинами изрыли-исковеркали? А если они здесь что-то оставили, что-то нехорошее «прикопали» поглубже и подальше от себя, как это люди делают с токсичными и радиоактивными отходами? Вдруг они зло самое страшное, что в их мире было, здесь на цепь посадили, подальше от своего дома? И вдруг отец твой, по незнанию, эту цепь отважно разбить пытался? Зачем, думаешь, все эти Зоны настолько смертельными создали? Не для того ли, чтобы мы, мурашки человеческие, туда свой нос не совали?
– Может, и для того, – хмыкнул Арсений, – только не учли эти демоны одного, что нос этот проклятый содержит в себе самое главное из врожденных человеческих свойств – любопытство обыкновенное. А еще можно предположить, что это не они к нам прилетали, а мы на них упали, как снег на голову падает. Только все эти предположения пустые и недоказуемые. А вот информацию, полученную от «братьев», мой отец смог подтвердить научно – я читал его дневник. Он ссылался на целые пачки отчетов, статистику глобальных замеров и наблюдений, свидетельствующих об идущем процессе смены полярности. Он был уверен, что скоро из Зоны в наш мир хлынут нескончаемые потоки монстров, потому и ушел туда, предотвратить вторжение. Или хочешь сказать, что кто-то целенаправленно и в нужном направлении расшатывал процессы глобального характера, всю физику нашего мира менял, лишь для того, чтобы отец поверил словам горсточки чудны́х монахов? Эх, хотел бы и я поверить твоим словам, Ворон, забить на все и уйти, но не могу…
