— Так что же вы намерены предпринять?
— Я уже предпринял, — улыбнулся Мейсон. — Сейчас я как бы
оглядываюсь назад, чтобы еще раз проверить, насколько правильно мое
представление обо всей этой истории. Это похоже на покорение вершины: ты
постоянно смотришь вниз, чтобы знать, как высоко поднялся.
— Или как далеко тебе падать?
— И то и другое, — признался Мейсон. Последовало недолгое
молчание. Затем Делла резко спросила:
— Что ж, вы говорите, что уже начали? Зачем же теперь
терзаться сомнениями?
— Я переживаю вовсе не из-за этого.
— А из-за чего?
— Мне придется втянуть в это дело тебя.
— Каким образом?
— Знала бы ты, как мне этого не хочется. Но я не вижу иного
способа. Если ты будешь следовать моим указаниям и не станешь задавать
вопросов, я смогу оградить тебя от неприятностей, но…
— Я не хочу, чтобы меня ограждали от неприятностей, —
нетерпеливо потребовала она. — Сколько раз мне нужно повторять вам, что это и
моя работа тоже? Если вы рискуете, я тоже хочу рисковать.
Он покачал головой:
— Нет, Делла, так не пойдет.
— Что я должна делать?
— Следовать инструкциям и не задавать вопросов.
— Что это за инструкции?
— У меня с собой книжка дорожных чеков. На них стоит имя
Карлотты Лоули. Потренируйся расписываться ее именем, пока не будет получаться
похоже, но не слишком: мне потребуется, чтобы на определенном этапе у
кого-нибудь возникли подозрения. Но прежде чем они возникнут, ты должна будешь
получить наличными хотя бы по нескольким чекам.
Глаза Деллы выражали предельную сосредоточенность. Боясь
пропустить хоть слово, она сидела абсолютно неподвижно, внимательно смотрела на
него и слушала.
— Первые чеки ты должна будешь реализовать с изрядной
помпой. Тебе придется заехать домой и надеть свое лучшее платье. Затем ты
отправишься в ломбард и купишь там подержанную сумку или чемодан; попроси,
чтобы они украсили его инициалами «К. Л.». Потом ты заглянешь в какой-нибудь
отель, скажешь администратору, что еще не знаешь, будешь ли ты снимать комнату
или остановишься у друзей, и пообещаешь выяснить это примерно через полчаса.
Затем ты подойдешь к окошечку кассы и попросишь принять дорожный чек на меньшую
сумму, у тебя есть и такие. Здесь затруднений возникнуть как будто не должно.
Объясни, что ты собираешься снять у них комнату.
Потом ты позвонишь от них по телефону, скажешь
администратору, что решила остановиться у друзей, и выйдешь. Проделай это в
двух-трех отелях. Затем ты отправишься в универмаг, купишь какую-нибудь мелочь
и, расплачиваясь, обменяешь один из мелких чеков. Все это будет нетрудно.
— А когда же начнутся трудности?
— Мне кажется, лучше всего проделать это в универмаге, —
задумчиво проговорил Мейсон. — Закажи всякой мелочи долларов на пять и
попытайся обменять стодолларовый чек. Кассирша будет предупредительна, но
заподозрит неладное. Она захочет взглянуть на твое водительское удостоверение
или на что-нибудь еще с фотографией. Ты пороешься в сумочке, посмотришь на
кассиршу испуганными глазами и скажешь, что забыла кошелек вместе с
водительским удостоверением в женском туалете. Скажи ей, что ты сейчас
вернешься. Теперь запомни: отойдя от кассы, ты оглянешься и крикнешь ей: «Там в
кошельке больше трехсот долларов».
— Что потом?
— Потом ты уходишь и к кассе уже не возвращаешься. Просто
исчезаешь, и все.
— А дорожные чеки?
— Оставишь их у кассирши.
— Я не должна потребовать их назад?
— Нет. Это-то и будет приманкой.
— Как так?
— Кассирша начнет раздумывать, почему ты не вернулась. Ей
также будет интересно узнать, зачем ты пыталась разменять чек в сто долларов,
чтобы расплатиться за пятидолларовую покупку, когда в кошельке у тебя лежат три
сотни наличными. Она начнет присматриваться к твоей подписи чуть более
внимательно. В конце концов она вызовет полицию.
— Хорошо. Когда мне начинать?
— Немедленно.
Она подошла к шкафу, оделась, задержалась на секунду перед
зеркалом, чтобы припудрить лицо и подкрасить губы.
— О’кей, шеф. Где чеки?
Мейсон улыбнулся.
— Ты забыла спросить меня, не попадешь ли ты в тюрьму.
— Сегодня не мой день задавать вопросы.
Мейсон встал, обнял ее одной рукой за талию и проводил до
двери.
— У меня очень скверно на душе, Делла. Если бы был еще
кто-нибудь, кому я мог бы доверять…
— Я бы возненавидела вас на всю жизнь, — закончила за него
она.
— Если все сорвется, позвони мне, и я…
— Что вы?
— Я тебя вытащу.
— Чтобы сделать это, вам придется пожертвовать планом всей
кампании.
Он покачал головой:
— Если ты попадешься, этот план и так превратится в ничто… и
я вместе с ним.
— Что ж, значит, я не попадусь.
— Позванивай и сообщай, как идут дела. Я буду волноваться.
— Не переживайте за меня.
— Славная девочка. — Он потрепал ее по плечу.
Ее глаза были очень красноречивы, когда она сверкнула
улыбкой ему в ответ. Затем она выскользнула в коридор. Мейсон стоял,
прислушиваясь к цоканью ее каблучков по плиткам пола. Его лицо было хмурым и
озабоченным. Только когда он услышал, как захлопнулась дверь лифта, он вернулся
к своему столу.
В одиннадцать тридцать пять появился Гарри Пивис, и Мейсон
попросил девушку, дежурившую в приемной, проводить его к нему в кабинет.
Широкими шагами Пивис подошел к столу. Весь его вид говорил
о твердой решимости получить то, за чем он пришел. Адвокат оценивающим взглядом
окинул высокую крупную фигуру торговца цветами.
— Как поживаете, мистер Пивис? — сказал он, пожимая ему
руку.
Пивис был гладко выбрит, кожа лица матово светилась после
массажа, на руках — безукоризненный маникюр. Его костюм выдавал отчаянные
попытки портного скрыть покатость плеч, изнуренных в свое время тяжелой
работой. Галстук за шесть долларов и дорогая рубашка ручной работы никак не
вязались с обветренной, загрубевшей кожей шеи. Сильные узловатые пальцы
обхватили руку Мейсона и сдавили ее крепко.
— Присаживайтесь, — пригласил Мейсон.
В манерах Пивиса легко угадывалась привычка этого человека
говорить и действовать напрямик, с отвращением отвергая дипломатию и лицемерие.
