— О, не волнуйся, я в полном порядке. Дела сейчас идут
хорошо, вот и приходится заниматься кучей всяких мелочей… Что ж, Боб, я поеду.
— Оставишь мне записку, если сертификат понадобится. Я смогу
забрать его, скажем, послезавтра. Хотя я решительно не представляю, зачем он
ему может понадобиться.
— Послушай, Боб, а может быть, ты все же съездишь в банк и…
— Господи, да нет же! — прервал он ее, повышая голос. — Ты
ведешь себя как старуха, спятившая от страха. Перестань ты наконец так трястись
из-за этого, черт побери.
— Боб… сертификат ведь на месте, правда? С ним ничего не
случилось? Ты…
Он вскочил с кресла.
— Ради всех святых, оставь меня в покое! У меня что, других
забот нет, кроме как стоять и слушать твое кудахтанье про этот чертов
сертификат? Я знаю, что я тебе не нравлюсь. Никогда не нравился. Ты прямо-таки
из себя выходишь, настраивая Карлу против меня. А теперь…
— Прекрати это! — оборвала его Милдред. — Ты ведешь себя как
школьник. И ты кричишь. Ты что, хочешь, чтобы Карла подумала, что мы ссоримся?
Он тяжело опустился назад в кресло.
— А, черт, да что толку?.. — покачал он головой. — Если
Мейсону понадобится сертификат, пусть он мне позвонит. При виде тебя у меня
нервы сдают. Если не хочешь поссориться, уходи отсюда к черту.
Она молча прошла к двери и вышла на улицу.
Скользя в машине вниз по Червис-роуд, Милдред Фолкнер
оставалась совершенно равнодушной к красоте прозрачной, звездной ночи. С чего
это вдруг Боб пустился в такие подробные объяснения по поводу этой аварии? И
что за срочность может возникнуть во встрече с контролером страховой компании?
Почему Бобу оказалось так трудно уговорить этого человека заняться его делом? И
почему ее просьба предъявить сертификат вызвала у него такую панику? Конечно,
она не заботилась о том, чтобы быть тактичной. Она ему не доверяла. Вот уже
несколько недель она пыталась найти какое-нибудь убедительное, законное
основание, чтобы забрать у него этот сертификат. Заболев, Карла индоссировала
все свои ценные бумаги, передала их Бобу… Абсурдно сомневаться в его
преданности Карле, и все же ее не оставляли тревожные предчувствия; а тут еще
этот рассказ об аварии: ведь у машины были помяты бампер и решетка радиатора.
— Наверное, я жуткая негодяйка, — сказала себе Милдред, —
но, к сожалению, я слишком хорошо знаю своего зятя.
Поэтому она заехала в полицейское управление и навела
справки в отделе дорожно-транспортных происшествий. Ей дали прочесть рапорт, в
котором говорилось, что «бьюик» мистера Лоули столкнулся с другим автомобилем и
что вся вина за столкновение лежит на Бобе.
Позвонив владельцу пострадавшего автомобиля, Милдред узнала,
что во время аварии Боб находился в машине не один: рядом с ним сидела молодая
блондинка весьма привлекательной наружности. Человек записал ее в качестве
свидетельницы. Если она подождет минутку у телефона, то он… Ага. вот,
пожалуйста. Эстер Дилмейер. Вместо адреса она назвала ему ночной клуб «Золотой
рог». Кажется, она говорила, что работает там, но он уже не помнит и не берется
утверждать это с уверенностью. Человек, сидевший за рулем «бьюика», — мистер
Лоули — был очень предупредителен. Авария произошла по его вине, и он обещал сам
все уладить. Кстати, на заднем сиденье «бьюика» находился еще один человек,
мужчина. Нет, компенсация еще не выплачена, но мистер Лоули должен позвонить
завтра утром в одиннадцать.
— Простите, а с кем я разговариваю, мадам?
— Я представляю рабочий страховой фонд, — тут же ответила
она. — Мы так поняли, мисс Дилмейер пострадала в этой аварии.
— Да нет, из всей компании досталось мне одному, — сказал ее
собеседник. — Меня довольно сильно тряхнуло. С мистером Лоули в машине находился
еще один мужчина. Вы можете, если понадобится, привлечь его как свидетеля. Его
имя… так, подождите минутку… Ага, нашел. Синдлер Колл.
— Они были пьяны? — спросила Милдред.
— Нет, но мчались быстро.
— Благодарю вас, — сказала Милдред и повесила трубку. Зачем
Бобу понадобилось взваливать на себя столько хлопот и громоздить горы лжи,
чтобы никто не узнал правды об этой аварии? Машина была застрахована, и всеми
вопросами вполне могла бы заняться страховая компания. Но она абсолютно никак
не участвовала в этом деле. Завтра в одиннадцать Боб собирался заплатить деньги
пострадавшему и таким образом все уладить. Было яснее ясного, что в страховой
компании даже не слышали об этом происшествии.
Поначалу Милдред Фолкнер намеревалась вернуться к эскизам
цветочных композиций для гостиной Элсуортов, но теперь она почувствовала, что у
нее найдутся дела поважнее, и срочно занялась ими.
Боб явно никак не собирался объяснять присутствие в своей
машине гейши из ночного клуба.
Глава 2
Выражение горького разочарования на лице Эстер Дилмейер в
одно мгновение состарило ее лет на двадцать.
Вокруг нее в ночном клубе царило веселье — такое же, как в
любом другом ночном клубе: немного неестественное в своей безудержности, чуть
истеричное, требовавшее постоянного притока алкоголя, чтобы поддерживать его в
наивысшей точке и обеспечивать тем самым администрации заведения приличные
дивиденды.
Оркестр надрывно исполнял мелодию за мелодией в неизменном
ритме свинга. Конферансье, излучая неоновый энтузиазм, объявлял в микрофон очередной
номер шоу-программы. Официанты, снующие между столиками, строго соблюдали
инструкцию не спешить с заказанными блюдами и мгновенно доставлять коктейли.
Тем, кто уже выпил лишнего, напитки подавались разбавленными; посетители,
пребывавшие в мрачном настроении, удостаивались особого внимания метрдотеля,
лично разложившего перед ними карты вин.
Тем, кто появлялся здесь, снабженный надлежащими
рекомендациями, клуб предлагал иные, более спокойные и вместе с тем более
рискованные развлечения в комнатах наверху, где полы были устланы толстыми
коврами.
Правление с предельной осторожностью относилось к списку
постоянных клиентов, имеющих право на вход через дверь с надписью «Не входить»,
расположенную позади гардероба. Отсюда лестница вела на второй этаж, в комнаты,
где стрекот рулетки перемешивался с ровным гулом приглушенных голосов. На
первом этаже правление поощряло смех и обильные возлияния. Этажом выше картина
была совершенно иная. Администрация недвусмысленно давала понять, что
предпочитает видеть здесь своих завсегдатаев в строгих вечерних костюмах. Те,
кто приходил сюда поклониться богине Судьбы, сразу могли почувствовать, что
любые проявления эмоций будут здесь неприличны и неуместны. Толстые ковры
скрадывали звук шагов. Тяжелые портьеры, мягкий свет скрытых бордюрами ламп,
роскошная обстановка, царящая повсюду атмосфера аристократических салонов,
казалось, исключали саму возможность всякого шума и суеты.
