– Это когда есть очень хочется на нервной поч–ве. У меня с
этим беда! Как накатит – сразу иду в магазин, беру продуктовую тележку и
сгребаю с полок все подряд. Спагетти, сыр, масло, яйца, сок, виски, водку,
печенье, шоколад, варенье, колбасу… Когда я ем, я успокаиваюсь и на какое-то
время забываю о Пашке. Чем больше ем, тем быстрее успокаиваюсь. –
Получилось у меня довольно складно.
– Ты хочешь сказать, что днем ты одна выпила бутылку
виски? – прищурился Лютый.
– Ну и что с того? Вчера ночью я выпила бутылку водки. И ни
в одном глазу! Это все нервы, если хочешь знать…
– А где бутылка?
– Как – где?
– Где пустая бутылка из-под водки?
– Не знаю… Не помню, – растерянно прошептала я.
Кажется, Лютый загнал меня в угол.
– Где пустая бутылка? – строго повторил Лютый.
Я прикусила губу и замотала головой:
– Не знаю. Может, лежит в моей комнате в мусорном ведре.
Последние сто грамм я допивала в номере.
– Пойди принеси.
– Я уже успела выкинуть мусор в мусоропровод.
– Сейчас я скажу уборщице, она переберет весь мусор. Так мне
ее позвать? Ты только представь, что я тобой сделаю, если среди мусора не будет
пустой бутылки…
– Не надо никого звать…
Лютый встал, подошел ко мне и, взяв за подбородок, заглянул
в глаза.
– Сейчас ты мне все расскажешь. Это ты ела шашлык и пила
виски рядом с трупом Дога?
– Я…
– Ты была там одна?
– Да, – безжизненным голосом произнесла я.
– Но ведь ты не куришь, а там нашли груду окурков.
– Я закурила…
– Я убью тебя, если ты будешь продолжать врать! –
мрачно отрезал Лютый и достал пистолет. Приставив холодное дуло к моему виску,
он щелкнул предохранителем и сказал: – Подумай о сыне. Катя… От него сбежал
отец, а теперь убьют мать…
– Убери пистолет. Я все расскажу.
Лютый убрал пистолет и, придвинув стул, сел напротив меня. Я
честно рассказала про Эдика и про смерть Дога. Я рассказала все без утайки, не
упустив ни единого момента. Лютый слушал меня очень внимательно. Когда я
наконец замолчала, он достал сигарету и принялся неторопливо разминать ее
холеными крепкими пальцами. «Какие красивые у него руки», – некстати
подумала я.
– По всей вероятности, чужаку удалось бежать… С этим
более-менее ясно. Теперь расскажи, где Пашка.
– Я не знаю, честное слово, не знаю!
– Может, ты просто не хочешь говорить?
– Поверь, я не знаю, где мой муж, – еще раз повторила
я.
– Как убили Стаса?
Потерев виски руками, я в подробностях рассказала о смерти
Стаса. Лютый ни разу меня не перебил.
– А труп Стаса уже унесли? – осмелилась спросить я.
– Унесли, – смерив меня тяжелым взглядом, сказал Лютый
и потушил сигарету о пепельницу.
– Замечательно! Это значит, что завтра мы с сыном можем
вернуться домой. Ковер я почищу, кровь замою, об этом можете не беспокоиться.
Лютый молчал. Вид у него был довольно миролюбивый. Во всяком
случае, за пистолет он больше не хватался. «Может, все обойдется? – с
надеждой подумала я. – В конце концов, Дога завалил Эдик. С него и спрос…»
– Иди ложись спать, – прервал мои мысли Лютый.
– Что? – вздрогнула я и, подняв голову, посмотрела на
него.
– Иди ложись спать. Уже скоро светать начнет. Ты будешь жить
здесь до тех пор, пока не объявится твой горячо любимый супруг. Мы его из-под
земли достанем, достанем и заставим отвечать, в том числе и за твои проступки,
Катерина! Я не такой дурак, как ты думаешь. Я всегда знал, что ты жуткая
стерва. Я твою гадкую натуру давно раскусил. Ты прекрасно знаешь, где находится
твой муженек! Короче, так: ты будешь жить на моей территории ровно месяц. Если
через месяц Пашка не выйдет на связь, мы живьем закопаем тебя вместе с твоим
выродком в ближайшем лесу. В том, что это не шутка, можешь не сомневаться!
Услышав это, я побледнела. Неужели эти подонки способны
убить беззащитную женщину и… ребенка? Неужели человеческая жизнь для них ничего
не стоит?
– Ты и вправду хочешь убить меня и Саньку? – зачем-то
спросила я.
– Ровно через месяц я тебя сам зарою, сука! – Сказав
это, Лютый протянул мне сотовую трубку и глухо спросил: – Будешь звонить?
– Кому? – опешила я.
– Паше, кому же еще? Он оставил тебе телефон для связи? Где
он сейчас находится? В Москве? В Питере? Залег на дно где-нибудь в Приморье? А
может, он уехал по поддельным документам в Штаты?
– Мне некуда звонить, – горестно всхлипнула я.
– Иди к ребенку. И знай, что с этой минуты из номера
выходить нельзя. Официантка будет приносить еду прямо в комнату. Выгуливать
ребенка можешь на балконе. Впрочем, нет. Я, Катерина, добрый. Раз в день
разрешу тебе пройтись вместе с сыном по территории под присмотром кого-нибудь
из моих людей. А так – ни-ку-да. Поняла? У входа я посажу своего человека.
Закрыв лицо руками, я громко разревелась:
– Я хочу домой! Отпустите меня! Где ключи от моей квартиры?
– Они тебе пока без надобности. Иди к сыну.
Я сидела как вкопанная, будучи не в силах пошевелиться.
– Пошла отсюда! – зло процедил сквозь зубы
Лютый. – Двигай ногами, или я выкину тебя отсюда за шкирку, продажная
тварь! Подумай о сыне!
– Все, ухожу, – прошептала я и встала с дивана. На
улице я стала жадно ловить открытым ртом прохладный ночной воздух. Сволочи!
Боже мой, какие сволочи! В них нет ничего человеческого, ничего!
Вспомнив о Саньке, я побежала к коттеджу.
Поднялась на второй этаж, открыла дверь и облегченно
вздохнула. Санька крепко спал. Опустившись перед ним на колени, я принялась
целовать теплый лобик.
Нет, не стоит его будить, пусть поспит. Завтра я постараюсь
объяснить ему, что счастливая жизнь закончилась. Отныне мы с ним пленники…
Отныне? С самого начала мы были пленниками.
Пашка привез нас сюда… под залог. Бедный мальчик, боюсь, он
этого не поймет…
Заперев дверь на ключ, я села на пол и, обхватив голову руками,
громко застонала.
