Припарковав машину за квартал от моего дома, мы пошли
пешком. Эдик крепко сжимал мою руку. Идти ко мне ему явно не хотелось.
– Катя, ну зачем ты устроила этот маскарад? Какого черта мы
туда припремся? Что ты хочешь там увидеть?
– Прежде всего я хочу убедиться в том, что мой так
называемый муж там не появлялся.
– Катя, ну ведь это же глупо! Если там кто и появился, так
это люди Лютого…
Слушая доводы Эдика, я была непреклонна. Пойду – и все!
Позвоню в дверь, и мне откроет Паша… Он ласково обнимет меня за плечи, наденет
тапочки… Тапочки? Нет уж! Пусть теперь надевает тапочки Миле, с меня хватит!
Сыта я этой семейной жизнью по горло. Какого черта она нужна?! От нее одни
неприятности!
Во дворе я на секунду прижалась к Эдику и быстро шепнула ему
на ухо:
– Расслабься и не будь таким скованным!
– Какого черта мы туда идем, если у нас нет ключей?
– Мы позвоним в дверь. Если нам никто не откроет – поедем
назад.
– А если нам кто-нибудь откроет?
– Скажем, что мы Катины знакомые. Спросим, где ее можно
найти, и уйдем.
Подозрительных машин у подъезда не было.
Пашкин джип стоял на стоянке. Поднявшись к себе на этаж, я
нажала кнопку звонка и принялась ждать. Эдик быстро сунул руку в карман. Я
сразу поняла, что там у него лежит пистолет. К моему глубокому удивлению, дверь
почти сразу открылась. На пороге стоял совершенно незнакомый мордоворот. Из-за
его плеча выглядывая второй, точно такой же.
– Здравствуйте, скажите, пожалуйста, а Катя дома? –
тоненьким голоском спросила я.
– А вы ей кем будете? – прищурился мордоворот.
– Я ее бывшая одноклассница. Мы с другом здесь проездом. Я
теперь живу в другом городе. Мы с Катей не виделись несколько лет. Мне
захотелось сделать ей сюрприз – вот и нагрянула без предупреждения.
– Катя уехала к бабушке на все лето, – отрезал
мордоворот и захлопнул дверь.
Я растерянно оглянулась на Эдика. Легким поворотом головы он
показал, что нам пора уходить.
На улице я чуть не разрыдалась:
– Сволочи! Какие же сволочи! Оккупировали мою квартиру и
сидят там, как у себя дома! Ненавижу!
– Только не вздумай реветь. Как-никак, а ты в линзах, –
постарался утешить меня Эдик.
– В линзах можно все: и плакать, и смеяться. Им ничего не
грозит. Когда я теперь смогу попасть домой?
– Когда мы найдем твоего мужа. Катя, мы с тобой, кажется,
собирались в ресторан.
– Поехали, – вздохнула я.
У «Праги», сидя в машине, Эдик тихо сказал:
– Может, ты все-таки примешь прежний вид?
– Я только вошла в образ. Я что, такой тебе совсем не
нравлюсь?
– Не знаю… Ты сейчас очень красивая, но какая-то
неестественная. Я привык совсем к другой…
– Когда мы вернемся домой и ляжем спать, я стану прежней.
– А почему это мы ляжем спать? – нахмурился Эдик.
– А у тебя есть другие предложения?
– А у тебя разве нет? Тратить время на сон? Катя, ты меня
удивляешь!
Мы оба весело рассмеялись.
Глава 9
В «Праге» я никогда не была. Лишь иногда покупала пирожные в
фирменной «Кулинарии».
– Катя, тут несколько залов, – тоном завсегдатая сказал
Эдик. – Царский, Московский, Колонный, Арбат… Куда пойдем? Выбирай!
– Скажешь тоже! Как я могу выбирать, если я здесь впервые?
– Тогда пошли в Дворцовый.
Дворцовый зал действительно был ослепительно хорош. Пожилой,
полный достоинства метрдотель провел нас за столик. Пробежав глазами меню, я
передала его Эдику и стала разглядывать публику. Роскошные дамы сияли
драгоценностями, мужчины были одеты в безукоризненные костюмы.
– Живут же люди! – восторженно воскликнула я.
– Ты это о чем?
– Это я о богатстве. Говорят, что богатство порочно… Ха! Как
бы не так! Порочно не богатство – порочна бедность. Слышишь, о чем говорят за
соседним столиком? О том, что на выходные они поедут в Африку поохотиться на
крокодилов. Я тоже хочу быть богатой.
– Богатые, Катя, как известно, тоже плачут! – засмеялся
Эдик.
– Чушь! С чего им плакать, если у них все есть? Остальное
они могут купить.
– Но ведь любовь нельзя купить за деньги.
– Нет, Эдик, ты ошибаешься… Любовь – это такая тварь! Я даже
не знаю, каким еще словом ее можно назвать. Любви нельзя доверять. Она – как
продажная сука. Кто больше даст – к тому и пойдет. – Вспомнив о Пашке, я
вздохнула.
К столику подошла молоденькая официантка и приняла заказ.
– Катя, – сказал Эдик, – я не настолько богат,
чтобы возить тебя в Африку охотиться на крокодилов, но в ресторан по твоему
усмотрению раз в неделю сводить могу.
– Эдик, а ты кто? – спросила я.
– В смысле?
– В смысле того, чем ты занимаешься?
– Занимаюсь нелегальным бизнесом.
– Все с тобой понятно. Ты – бандит…
– Скажешь тоже…
– Ты же в перестрелке участвовал. Пушку, опять же, носишь. В
Москве группировок много. В одну из них входишь ты.
– Ох, Катерина, какая ж ты у нас сообразительная! –
засмеялся Эдик и похлопал меня по руке.
Официантка принесла нам молочного поросенка, фаршированного
фисташками, нежнейшую норвежскую лососину, стерлядь в шампанском и грибной
жульен.
– Эдик, я никогда в жизни этого не съем!
– Съешь, Катенька, съешь! Тебе ведь надоела моя яичница с
картошкой.
– Не яичница с картошкой, а картошка с яичницей, –
засмеялась я и подняла бокал с вином: – Давай выпьем за удачу!
– За удачу и за встречу. За то, что мы с тобой нашли друг
друга. Ради такой женщины я готов подставить себя под пули еще и еще раз!
– Да уж, знакомство у нас произошло в экстремальных
обстоятельствах!
Поросенок оказался восхитительно вкусным, лососина таяла во
рту…
Когда заиграла музыка, Эдик пригласил меня танцевать. Во
время танца он прижимал меня к себе и говорил ласковые слова. Я была на вершине
блаженства.
– Катя, – спросил Эдик, усаживая меня за столик, –
а с линзами точно ничего не случится?
