– А вот этому нет объяснения. Стаса убили по-настоящему, и
до сих пор никто не знает, кто это сделал. Хотели убить не только Стаса, Катя,
хотели убить и тебя. Если бы Пашка был в Москве, я бы грешил на него. Но твой
муж уехал во Францию, значит, он отпадает. Я также не знаю, кто убил твою
подругу. Мне кажется, что это дело рук одного и того же человека. Создается
впечатление, что кто-то внимательно следит за каждым твоим шагом и тщательно
обрывает появившиеся ниточки. А теперь о главном, Катюша. Сценарий, как
говорится, сценарием, а жизнь есть жизнь. Я в тебя влюбился… Втрескался, как пацан,
позабыв о том, кто я такой… Когда я выехал в Москву, я просто хотел помочь
брату. А когда увидел тебя – пожалел, что пошел на это… Ты так беззащитна и
одинока… Катя… Мне захотелось защитить тебя от Лютого, от твоего мужа – от
всех… Я понял, что ты не имеешь никакого отношения к этому грязному делу с
деньгами. Ты жертва… Ты ни в чем не виновата…
– Тогда почему же ты не сказал об этом Лютому? Почему не
уговорил его оставить меня в покое?
– Потому что Лютый не поверит. Других причин нет. Лютый –
тяжелый человек. Как втемяшит себе что-нибудь в голову, потом не отскребешь. Я
хотел заснять твою встречу с мужем на камеру! Кассету с записью отдал бы потом
браткам. Пусть посмотрят и своими глазами убедятся, какой твой Пашка жук. Дом
купил, телкой молодой обзавелся… Если бы я просто рассказал об этом – меня бы
обсмеяли: мол, купился, питерский хрен. А когда увидят – вопросов больше нет. В
криминальном мире не верят словам, Катюша, там верят фактам.
– Да, красиво у тебя получается… Но сегодня утром ты так
плохо обо мне отзывался. Называл меня дурочкой… А я и есть дурочка. Дурочка,
которую кинул муж. Дурочка, которую облапошил… любовник.
– Катя, пойми, я это говорил для того, чтобы Лютый не
догадался, что у нас возникли серьезные отношения. Он узнает об этом позже, не
сейчас. Я ведь пока не доказал твою невиновность.
– А что было бы, если бы Лютый сегодня узнал о наших
отношениях?
– Он бы перестал мне доверять. Понимаешь, тебя подозревают в
тайном сговоре с мужем. Я обязан тебя оправдать. Когда я сделаю это, я смогу заявить
о наших с тобой отношениях.
– И часто ты так помогаешь своему братцу? – криво
усмехнулась я. – Часто тебе приходится быть любовником подозреваемых
женщин?
– Катюша, перестань! Я даже рад, что этот разговор наконец
состоялся. Больше мне нечего скрывать. Знаешь, мне стало намного легче. Словно
груз с плеч упал…
– Сегодня утром ты обещал Лютому убить Пашку, а следом меня.
– Твоего Пашку и так убьют, я не сомневаюсь. Такие вещи не
прощают. Кто испачкает об него руки – не знаю. Возможно, кто-то из людей Лютого.
Но запомни, тебе лично ничего не грозит. Когда мы найдем этот гребаный
дипломат, я сделаю тебе предложение. Я хочу на тебе жениться, Катя. А сейчас
убери пистолет. Отдай его мне. Это не игрушка, девочка моя. Он может нечаянно
выстрелить.
– Я тебе не девочка. Я не верю тебе – не верю!
– Ты должна мне поверить, Катюша! Я не причиню тебе зла. Я
по-настоящему тебя люблю. Дай мне пистолет.
– Нет, – уперлась я. – Сегодня утром ты сказал
Лютому, что убьешь меня при первой же возможности. Я не верю ни одному твоему
слову. Я вообще тебе больше не верю!
– Катя, я твой друг. Я все рассказал…
– Я не верю тебе, Эдик, то есть… Петр… – Пистолет в моих
руках предательски задрожал.
«Эдик» не преминул воспользоваться этим.
– Иди ко мне, моя девочка, – прошептал он, медленно
приближаясь.
– Стой! – крикнула я и непроизвольно нажала на курок.
Схватившись за плечо, «Эдик» упал на пол. Пуля вошла в то самое место, где
несколько дней назад был бифштекс. Только на этот раз кровь была настоящей.
Быстро одевшись, я собрала доллары и сунула их в карман.
Затем посмотрела на громко стонавшего «Эдика» и, заглушая в себе вдруг
возникшее чувство жалости, сквозь зубы произнесла:
– Потерпи, я сейчас вызову «скорую». Извини, что так вышло.
Сам накликал… Я не верю ни тебе, ни Лютому, ни Пашке. Впрочем, с последним я
разберусь сама. Ты, пожалуйста, больше не лезь в мои дела. Уезжай в Питер.
Можешь доложить своему братану, что не справился с заданием. Я полечу в Париж и
поговорю с Пашей. Он вернет все до копеечки, я добьюсь этого. Жаль, конечно,
что наши с тобой отношения закончились именно так. А я-то, дура, чуть было в
тебя не влюбилась… Ладно, чуть – не считается. Знаешь, любовь – это болезнь, а
любую болезнь можно излечить. Главное – вовремя подобрать нужное лекарство…
– Катя, ты, ты?.. – подбирая слова, прошептал «Эдик».
– Закрой рану, – бросив ему полотенце, сказала
я, – а то потеряешь много крови, да и хозяйке ковер испортишь.
«Эдик» позеленел. Глядя на него по-прежнему с усмешкой, я
вызвала «скорую» и стала собирать сумку. Надо торопиться – времени нет…
– Катя, не уходи… – В глазах «Эдика» появились слезы.
– «Скорая» приедет, скажешь, что чистил пистолет и случайно
выстрелил. На, держи свою пушку, сценарист! – Бросив пистолет на пол, я
схватила сумку и выбежала за дверь. Во дворе села на лавочку и принялась ждать
«скорую». Она приехала минут через сорок. «За это время вполне можно было
отбросить копыта, – с раздражением подумала я, – Ничего, „Эдик“
живучий, да и рана у него несерьезная… Так, пустячок…»
Пожилой врач управился на удивление быстро, даже быстрее,
чем я ожидала. «Пуля навылет прошла, – донесся до меня глуховатый
баритон. – Предлагал в больницу – не поехал. Деньги на лапу дал, подлец…»
Вид у врача был донельзя обиженный, будто он не деньги получил, а пинок под
зад.
Схватив такси, я поехала в магазин горящих путевок.
Ближайший тур был через пять дней. Поскольку выбирать не приходилось (для
частного вылета в Париж пришлось бы делать визу самостоятельно), я согласилась
и, оставив паспорт, отправилась искать подходящее жилье. Не на вокзале же, в
самом деле, ночевать!
Маленькую квартирку в районе Измайловского парка мне без
особого труда удалось найти по газете «Из рук в руки». Сняв ее на месяц, я, по
примеру «Эдика», щедро заплатила хозяйке за молчание. Та, сделав круглые глаза,
быстро удалилась. Проводив ее, я спустилась вниз, накупила в ближайшем
супермаркете еды и питья, бросила все это в холодильник и, прихватив с собой
виски, легла на диван.
