Побродив по набережной Сены и полакомившись жареными
каштанами, мы спустились в подземку и поехали в центр.
– Кать, я когда-то читал, что на Елисейские поля после
смерти попадают герои, любимцы богов, – взяв меня за руку, сказал
«Эдик». – Посмотри, как здесь хорошо… Торжественно… Красиво…
– Вот уж не думала, что ты можешь восторгаться красотой! Ты
ведь бандит, а бандитам все по фигу…
– Катя, я же не всегда был бандитом. – «Эдика» ничуть
не обидели мои слова. – Историей Франции я интересовался с детства. А
началось все с «Трех мушкетеров»…
– Мне тоже нравится Дюма. Но больше – Дюма-сын. «Даму с
камелиями» я три раза перечитывала. Дождусь, пока родители заснут, и читаю,
читаю, читаю – до утра. – Болтая с «Эдиком», я совсем забыла, зачем
приехала.
– Кать, может, съездим на Монмартр? – Пьянящий воздух
Парижа, похоже, тоже действовал на него умиротворяюще. – Давно мечтал там
побывать. Посидим в кафе, посмотрим, как художники рисуют…
– Поехали, – с легкостью согласилась я, – только
давай на такси: ноги гудят – сил нет, а посмотреть все хочется.
На Монмартре мы просидели до вечера.
Пили легкое виноградное вино, ели пирожные, разговаривали ни
о чем, как старые добрые знакомые, как… друзья.
Когда стемнело, мы опять поехали в центр и поднялись на
Эйфелеву башню. Блистая яркими огнями, внизу лежал огромный город. Город,
воспетый поэтами, город любви… Приехать бы сюда просто так, не думая ни о чем…
Эх, Пашка, что же ты натворил… Жил бы со своей манекенщицей, не посягая на
деньги Лютого, а ты…
В отель мы вернулись ближе к полуночи. У двери моего номера
«Эдик» притянул меня к себе и нежно поцеловал в губы. Переполненная
впечатлениями, я не стала сопротивляться.
– Спасибо, тебе… Петя, – сказала я, погладив кончиками
пальцев его колючую щеку. – Несмотря ни на что, сегодня я почувствовала
себя почти счаст–ливой… А почему «почти» – ты и сам знаешь.
– Это только начало, Катя, – прошептал он. –
Начало настоящих отношений между нами. Прости меня за вынужденное вранье…
Спокойной ночи, любимая. Утром я позвоню тебе. Позавтракаем вместе, а потом
подумаем, что нам делать дальше.
– Подумаем, – кивнула я, возвращаясь мыслями к
пропавшему Пашке. Очарование прекрасно проведенного дня сразу испарилось. В
конце концов, я здесь не для того, чтобы отдыхать.
Соседка моя, укрывшись с головой одеялом, крепко спала.
Прислушавшись к ее равномерному посапыванию, я включила ночник, достала из
сумочки огненно-рыжий парик и, натянув его на голову, подошла к зеркалу.
Ничего… Очень даже ничего… Теперь – глаза… К таким волосам да зеленые глаза –
м-м-м! Пашке точно понравится.
Он любит все яркое, необычное, привлекающее внимание за
версту. Грим мы сделаем незаметным, только скулы слегка подчеркнем… Так…
хорошо… А платье выберем в обтяжечку – стрейч.
Переживания последних двух недель не прошли для меня
бесследно – я похудела, но при этом чувствовала себя великолепно. Наметившийся
было животик бесследно исчез. Зато попка торчит как надо. Муженек мой будет
сражен наповал!
– Ну, Пашенька, держись, – прошептала я и на цыпочках
подошла к телефону.
– Слушаю… – Сонный голос мужа я узнала сразу. Захотелось
закричать от обиды, но вместо этого я тихо произнесла.
– Здравствуйте, вы, наверное, Борис? Меня зовут Таня.
Несколько лет назад я приехала из Москвы и осталась здесь навсегда. Долгое
время я работала у бывших владельцев вашего дома. Они-то и посоветовали мне
позвонить… Скажите, Борис, вам не нужна домработница?
– Домработница? – Пашка медленно просыпался. – Но
моя жена справляется с хозяйством, хотя… дом такой большой…
– Я слышала, ваша жена совсем молоденькая. Я бы могла ей
помочь. Видите ли, в настоящее время я сижу без работы. Можно, конечно,
куда-нибудь еще, но мне бы хотелось попасть именно в русскую семью…
– Вы русская?
– О да, да! Я очень чистоплотна, трудолюбива, аккуратна, вы
не будете жалеть, если возьмете меня. Об оплате мы можем договориться при
встрече, но много я не попрошу. Правда, у меня есть одно условие – жить я буду
у вас. Дело в том, что я снимаю квартиру на противоположном конце Парижа.
Мотаться каждый день туда-сюда, сами понимаете, очень тяжело…
– Таня, а почему вы звоните ночью?
– Париж ночной город, Борис… Простите, я вас разбудила? О, я
не думала, что вы уже легли спать… Если хотите, я перезвоню вам утром, часиков
в десять…
– Часиков в десять? – переспросил мой муж. – Нет,
в десять я уже уйду. Вот что, Таня… Домработница мне, пожалуй, нужна. Тем более
русскоговорящая. Мы тут с женой как на необитаемом острове живем – словом не с
кем перемолвиться. Приезжайте-ка, Танюша, к восьми часам утра. Адрес вы,
надеюсь, помните?
– Помню. – Чертыхнувшись про себя, я вежливо
распрощалась и повесила трубку. Придется теперь искать адрес по телефонной
книге, вместо того чтобы спать.
Когда стало светать, я накинула на плечи легкую кожаную
курточку, купленную накануне в Москве на деньги «Эдика», взяла сумочку и,
покосившись на безмятежно спавшую соседку, вышла из номера.
Поймать такси не составило труда. Свободная машина стояла у
входа в гостиницу. Пожилой француз что-то быстро спросил, бросив явно
заинтересованный взгляд на мои голые коленки.
– Извините, но… мне… мне нужен… Булонский лес… – мучительно
подыскивая слова, по-англий–ски сказала я.
– А, Булонь! – оживился он. – Амур, мадемуазель?
– Да пошел ты, старый козел, со своим амуром, не видишь, я
спешу! – по-русски выругалась я и протянула вырванный из блокнота листочек
с адресом Пашки.
Таксист, сразу погрустнев, нажал на газ, и мы поехали.
Глядя в окно, я думала о муже. До разговора с ним я
по-глупому надеялась, что Пашки в Париже нет. Может, его убили, отобрав
злополучные деньги… Я бы поплакала немного, а потом, объяснившись с Лютым,
начала новую жизнь… Живой и здоровый Пашка устраивал меня куда меньше.
Домработницу он возьмет, сукин сын! Я бы попробовала
заикнуться о домработнице! Все ведь делала сама: мыла, стирала, убирала, рук не
жалела, а Женечку он бережет! Пылинки с нее сдувает, бабник чертов! Чтоб ему в
бассейне утонуть, крокодилу такому…
За окном замелькали добротные частные дома. Перед одним из
них такси остановилось, и я вышла. Значит, Пашка живет здесь… Не слабо, однако…
Посмотрев на часы, я вздохнула. До восьми оставалось больше часа. Ладно, пойду,
не торчать же мне здесь. Да пропади он пропадом, этот Париж!
Решительно нажав на кнопку звонка, я принялась ждать.
