– Да, есть немного. Нога неправильно срослась. Придется
теперь хромать. – Саша с ненавистью посмотрел на свою трость.
– Ты что, комплексуешь? – удивилась я. – Это ты
зря! И трость у тебя очень красивая. Ты, наверное, за нее денег целую кучу
отвалил?
– А ты что такая счастливая? – внимательно посмотрел на
меня Саша. – Аж лучишься вся. Что с тобой произошло? Признавайся!
– Да в общем-то ничего хорошего. Это я просто обрадовалась,
что тебя встретила. Мы с тобой по делам не пересекаемся, познакомились
случайно… – Сев на лавочку, я рассказала Саше о том, что со мной произошло.
– Ну ты даешь… – задумчиво сказал он, выслушав меня. –
Ну у тебя и жизнь. Муж убит, любовница его тоже. Парнишка молодой погиб.
Бойфренд твой сбежал с деньгами… Что же ты думаешь делать дальше?
– Ума не приложу. Меня тут при любом раскладе больше десяти
дней не продержат. Полежу, подумаю, а там видно будет. Только бы с сыном ничего
не случилось. Он с дедом и бабкой на дачу уехал.
– А что ж ты к моей бабке не заскочила?
– Да ты что, Саша, когда? Ладно, что это мы все обо мне да
обо мне… Ты сам-то как?
– Потихоньку. Лечусь. Сказали, что я в рубашке родился. От
хромоты, правда, избавиться не удастся.
– Хромота – это мелочи, ты об этом даже не думай. Это ж надо
было попасть в ту же больницу, где лежишь ты. Прямо мистика какая-то!
Проболтав около часа, мы разошлись по своим отделениям.
После обеда погода испортилась, пошел дождь. Не зная, чем
заняться, я как тень бродила по коридору, прокручивая в голове события
последних дней. Пашку давно уже нашли и скорее всего похоронили. Где – не
важно, лично я навещать его не собираюсь, а вот к Жене и Игорю, может, и зашла
бы… Личность Игоря, конечно же, установят, тело его самолетом отправят в
Москву. Нет, об этом лучше не думать… Бедный мальчик!
И зачем он только полюбил? «Эдик»… «Эдик» не пропадет…
Наверное, купил себе дом похлеще Пашкиного… С бассейном…
– Катя! – Неприятные мысли прервал голос Саши. –
Представляешь, гады, лифт отключили. Я думал, сдохну, пока дойду! Раньше мог
пешком на десятый этаж взлететь – и ничего. А теперь все болит, как у дряхлого
старика!
– А зачем ты вообще пришел? – улыбнулась я.
– Просто я подумал о том, что тебе, должно быть, скучно,
вечер какой-то унылый выдался.
– Ну и что? Тебе ногу надо беречь, а ты по лест–ницам
шарахаешься. Пошли на подоконнике посидим!
– Слушай, Катя, ты кончай из меня калеку делать. Если ты
будешь всякий раз напоминать мне о хромоте, то я больше к тебе не приду.
– Ну и не приходи, – фыркнула я и отвернулась.
– А почему ты не смотришь телевизор? – миролюбиво
спросил Саша.
– Мне вредно телевизор смотреть. Ничего там хорошего не
показывают!
– Катенька, успокойся. Все будет хорошо. – Саша
протянул руку и погладил меня по голове.
От его неожиданной ласки я вздрогнула.
– Ты… прости меня за резкость… Просто я не знаю, с чего мне
теперь начинать: то ли идти к Лютому на поклон… Может, он меня выслушает и
отпустит на все четыре стороны…
– Пока не надо ничего предпринимать, Катя. Тебе надо
отдохнуть, подлечиться…
– Больной, немедленно пройдите к себе в отделение! –
раздался резкий окрик. – В больнице объявлен отбой. Если через несколько
минут вы не испаритесь, сообщу о вашем поведении дежурному врачу!
Обернувшись, я увидела пожилую медсестру, заступившую на
смену совсем недавно.
– Ты что орешь? – осадил ее Саша.
– Немедленно покиньте наше отделение! – Медсестра
поубавила тон, но сдаваться не собиралась.
– Успокойтесь. Не стоит так кричать, – тихо сказала
я. – Это… мой муж. Он пришел меня навестить. В этом нет ничего страшного.
– Муж? – недоверчиво переспросила она.
– Муж. А что вас, собственно, смущает? Мой муж попал в
автокатастрофу и лежит в хирургическом отделении. Ему разрешили меня навещать.
– Если вы муж и жена, это еще не значит, что вы не должны
соблюдать режим. Ишь до чего докатились – семьями лежат! – Высоко задрав
нос, она ушла, всем своим видом показывая раздражение.
– Ой, и в самом деле пора спать, – посмотрев на часы,
сказала я. – Пойдем, я тебя провожу.
Саша послушно заковылял к лестнице.
– Проклятая нога, – оперевшись на перила, сказал
он. – Неужели так будет всю жизнь?!
– Все будет нормально, ты не волнуйся. Ну сделают тебе еще
одну операцию… А впрочем, ты мне и так нравишься. Нет, правда… Мужественный
человек, герой… Да под твою хромоту можно придумать любую историю.
– Катя, а ты помнишь нашу первую встречу?
– Помню, конечно…
– А мне казалось, что ты тогда вообще ничего не замечала.
– Тебя не заметишь, как же… Ладно, пошли… Нам на три этажа
надо спуститься.
У дверей его отделения я остановилась и протянула руку для
прощания:
– Спокойной ночи.
– До завтра, – улыбнулся он и поцеловал руку. – А
ты не боишься, что у нас может завязаться больничный роман?
– Больничный роман… Нет, не боюсь. Мне сейчас не до
романов, – грустно вздохнула я и пошла наверх.
Протерев на ночь лицо лосьоном, я легла в кровать и взяла с
тумбочки забытый кем-то женский роман. «Он заключил ее в свои объятия и жадно
приник к трепещущим губам…» Муть какая-то, в жизни так не бывает. В жизни все
гораздо прозаичнее. Как, например, у меня. Сначала меня полюбил Пашка и даже
женился на мне, а потом, встретив другую, разлюбил… Потом меня «полюбил»
«Эдик», но тоже «разлюбил», променяв на деньги… «Любит, не любит, плюнет,
поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет…» – вспомнилась детская считалочка.
А Саша? Что Саша… Любовью я и так сыта по горло, но… все равно приятно… Приятно
почувствовать себя женщиной, черт побери!
Закинув руки за голову, я внимательно изучала потолок.
Потолок давно требовал ремонта, но, видимо, у больницы не хватало средств.
– Что, Катя, не спится? – спросила пожилая женщина,
лежавшая на соседней кровати.
– Не спится, Марина Петровна…
– Думаешь ты, девка, много. Нельзя так…
«Попробуй тут не думать», – про себя сказала я и,
натянув одеяло, задремала…
Разбудили меня чьи-то осторожные шаги.
Над кроватью зажегся неяркий свет ночника.
